Ярошик поступает в ваше распоряжение. Будет вторым номером! Выдайте ему немецкий пистолет!
– Есть! – ответил Черкашин.
Лейтенант посмотрел на Ярошика, тот даже немного обрадовался такому назначению. Значит, выбор оказался правильным! Старновский ему ободряюще улыбнулся и по-свойски сказал:
– Давай, Микола, дуй к своему новому месту службы!
– Есть, дуть! – ответил тот и побежал к Черкашину.
По строю солдат пробежал смешок. Кто-то ляпнул:
– Теперь будет дуть, пока не лопнет!
– Разговорчики! – рявкнул лейтенант.
Все притихли.
– Всё смеётесь? А товарищ ваш, между прочим, сейчас на боевое задание пойдет! Еще раз услышу подобные разговорчики, подрывающие дисциплину, приму меры, предусмотренные военным временем.
– Расстреляете, что ли? – послышалось с задних рядов.
– Я не спрашиваю, кто это сказал! Знаю, струсит выйти и спросить в открытую. Но отвечаю, могу и шлёпнуть, как врага народа, труса и вредителя! Война началась, а не манёвры!
Сказано это было спокойным голосом, без надрыва, как что-то само собой разумеющееся и неотвратимое. Что удивительно, но все сразу подтянулись под взглядом лейтенанта, сами собой стали подравниваться. Многим этот взгляд командира не понравился. Другим, наоборот, внушил какую-то надежду. Таких было мало. Но они были. И Старновский их запомнил. И других тоже!
Затем лейтенант зычным, командирским голосом скомандовал:
– Всем разойтись, привал! Сержант Васильев, ефрейтор Подкорытов, Черкашин, Ярошик, Камышев ко мне! Пойдете со мной в лагерь! Сержант Ловчев, остаётесь за старшего!
Лейтенант вздохнул, не было рядом ним Воробьева, которого вместе с другими ранеными отправили на повозках в Михасино, не было Солнцева и Орловского, которые уехали в штаб доставлять пленного и получать ефрейторские звания. Не было проверенных бойцов! Старновский, взяв мосинку наизготовку, оглядел собравшихся вокруг него людей и коротко сказал:
– Идем в лагерь скрытно и тихо! За мной марш!
Через полчаса они уже были на месте.
А в это время, в этом самом лагере, между разорванных в клочья палаток, разбитой техники, перевернутых повозок, обходя многочисленные воронки и поваленные деревья, бродили четыре человека, одетых в длиннополые серые плащи. У двоих были обрезы мосинок, у одного за спиной была польская винтовка м-1929, сделанная как вариант немецкой Kar-98-k. Главарь сжимал в руке револьвер «Наган». Мародеры тихо перекликались по-польски.
– Петро! Чего ты возишься с этими ящиками? Давай сюда! Срезай вот этот кусок брезента! – главный указал на более-менее целую палатку, поваленную набок.
Затем, увидев возле покосившейся полевой кухни несколько мешков с картошкой, обрадовался:
– Анджей, Богуслав, ведите сюда телегу, грузите картошку! Солдатские шмотки потом посмотрите!
Пятый, темноволосый мрачный тип в легком свитере и польской офицерской конфедератке с вышитым
