ночь провести на кухне за приготовлением праздничных угощений к приезду сына Фалберта. Они пожалели Эугена и дали ему возможность спокойно поспать и набраться сил перед ответственным днем.
Дремля, он с грустью вспоминал о родителях, которых ему не хватало в этом мрачном и чужом замке, где о нем никто не заботился. Он скучал по родительской заботе, особенно по отцу.
На следующий день весь замок Уолтер пребывал в приятном волнении: все ждали прибытия сына Фалберта.
Когда Эуген проснулся от яркого света, всюду проникающего из маленьких окон, расположенных по всему периметру зала, он услышал оживленный шум во дворе и торжественное звучание рога. Эуген поднялся, оделся и подошел к окну, в котором открывался вид на двор. Там мальчик увидел герольда, дующего в рог, и какого-то господина на коне с длинными вьющимися волосами черного цвета. Но хозяина там не было.
Через считанные секунды в зал вошел Сигфрид и сказал:
– Синьор ждет тебя, Эуген! Он отправил меня за тобой, а сам пошел встречать сына. Ты готов?
– Да, – радостно ответил Эуген, по-детски радуясь предстоящему пиру.
– Хорошо, тогда пошли скорее! Господин не любит, когда слуги задерживаются, – добавил Сигфрид и они, торопясь, пошли во двор.
Пока Сигфрид и Эуген разговаривали, Фалберт уже вышел из замка во двор, где его сын, не слезая с коня, разговаривал с герольдом:
– Как здоровьице у отца?
– Со мной все в порядке! – крикнул Фалберт за герольда, приближаясь к беседующим.
Сын, увидев отца, ловко спрыгнул с коня и бросился его обнимать. Он обнял его с такой силой, с какой обычно обнимают только после долгой разлуки.
– Сам-то как, Уц? – спросил, улыбаясь, Фалберт.
– Хорошо, отец! Я вернулся живым, и это главное!
– Да, сын! С возвращением! Мы приготовили тебе торжественный обед! Проходи скорее!
Эуген вместе со всеми вошел в замок и прошел в парадный зал. Он был поражен великолепием угощений, которые были простыми, но такими аппетитными! Из углов зала звучала музыка, льющаяся из арф, на которых играли двое бородатых мужчин.
Эуген не знал, куда ему смотреть: на стол, выстроенный буквой «П», на синьорскую семью или на музыкантов, которые, так умело, играли на своих инструментах.
Фалберт и Уц сели за стол на места, заранее для них приготовленные, на стулья с самыми высокими спинками, обрамленные металлом. Перед ними на столе лежали закуски из кабана, гусей; были овощи – бобы, морковь, горох и тыква; лежали пироги и оладьи и очень много вина.
Тут Фалберт откусил хлеб вместе с мясом и подозвал Удо. Удо выбежал в своем цветном костюме, со сдержанной улыбкой.
– Удо! Давай, дорогой, рассмеши нас, повесели! – сказал Фалберт.
– Однажды, – начал шут, – к монаху, продавцу индульгенций10, подошла большая компания: «Можешь ли ты продать нам прощение за грабеж?» Монах согласился и назвал
Индульгенция – бумага, свидетельствующая о прощении грехов с подписью Папы Римского.
