помнили ободряющие прикосновения её тонких пальцев… в них ещё теплилась жизнь.
После смерти Амиры он будто похоронил часть себя. Ноющая боль и пустота заполнили его душу. Он остался один на один со своим горем. Если бы его отец был жив, он бы наверняка сказал: «На всё воля Аллаха». А Хамид, горько усмехнувшись, ответил бы: «Аллах давно отвернулся от меня, отец». После чего закрыл бы лицо руками и тихо заплакал.
Он не мог вернуться обратно на родину, поскольку Иран давно стал ему чужим. Но и остаться не мог.
Бросив преподавательскую деятельность в одном из лучших университетов столицы, Моланд продал квартиру, перебрался в небольшой городок, где устроился учителем в местной школе, и полностью погрузился в работу. Так день за днём, неделя за неделей он – мёртвый среди живых – продолжал своё жалкое существование.
Привычную рутину нарушил один несущественный на первый взгляд инцидент. В тот день всё проходило по заведённому ритуалу: первую половину урока ученики изучали новую тему, после чего писали небольшую проверочную работу. А когда прозвучал резкий звонок на перемену, ребята тут же посрывались со своих мест, всучили преподавателю исписанные листки и поспешили на улицу. В классе остался лишь он и его ученица – замкнутая, молчаливая Сайла Форсстен. Закончив последнее предложение, девочка внимательно перечитала текст и, собрав немногочисленные пожитки в рюкзак, поспешила к учительскому столу.
Она немного волновалась передавая свою работу мистеру Моланду и случайно коснулась его руки. Едва заметное прикосновение подействовало на неё словно удар хлыста. Нервно отдёрнув ладонь, она, тяжело дыша, посмотрела на учителя глазами, полными ужаса и, с трудом выдавив «извините», пулей вылетела из комнаты.
Хамид ещё долго смотрел на открытую дверь класса, пытаясь понять, чем была вызвана столь неоднозначная реакция. С того дня он начал более внимательно приглядываться к нелюдимой ученице. И с каждым днём в его сердце росла тревога. Сайла напоминала ему затравленного зверька, но насколько ему было известно, в школе её никто не обижал и не гнобил. Одноклассники сторонились её, но не более. «Значит, дело в семье», – сделал вывод мужчина.
Ему потребовалась не одна неделя, чтобы завоевать доверие Сайлы и узнать причину её странного поведения. Выслушав её сбивчивый рассказ, он помрачнел. Губы сжались в одну тонкую линию, а на скулах заиграли желваки. Впервые за долгое время он забыл о своём горе.
Это был знак свыше: Аллах, Милостивый и Милосердный, даровал ему возможность сделать для Сайлы Форсстен то, чего он не смог сделать для родной дочери – спасти её.
На осуществление плана ушла пара месяцев и все сбережения Моланда. И несмотря на то, что действия его нельзя назвать законными, он не жалел о содеянном и не сомневался в том, что поступил правильно. Совесть его была чиста перед Аллахом, остальное не имело значения.
Утерев слёзы тыльной стороной ладони, мужчина вновь улёгся на
