на ночь остаться, да только Лера бы расстроилась. Ей нравилось засыпать в обнимку. Ради нескольких минут чужой радости я готов был стерпеть закоченевшие руки. Она была одета по-домашнему, в спортивных штанах и растянутой футболке с изображением курорта, на котором мы когда-то давно отдыхали. Она сильно устала и не могла уснуть.
– Лера, привет! – я бросился к ней и крепко, до боли в груди, обнял. – Как я рад тебя видеть.
– Женя, ты чего такой сегодня? – она улыбнулась; никто кроме нее так красиво не улыбается.
– Да день хорошо прошел! Солнце светило, но не грубо. Продуктивный день, закончил несколько песен, попробовал всякие новые штуки. Вот, – я протянул ей флешку, – принес тебе послушать. Сегодня так радостно, мне аж странно. Прикол, иду я по улице, чуть ли не бегу домой, а мне в спину кричит девочка какая-то мелкая: «Дядя, не беги, упадешь». Мне так приятно стало, такая мелочь, а важная, из ниоткуда. Хотел было обернуться, ответить, а она затем говорит: «Ты говно». Умора.
– Да, смешно, – она плохо меня слушала, устало.
– А твой день как прошел?
– Как всегда. Хочешь, чаю попьем?
– Ты спать хочешь, не надо. Что значит: «Как всегда?».
Мы улеглись в кровать под ее голос. На работе, как обычно, полный сюр. Всей бухгалтерией пытались придумать, где достать воду, если ее завтра выключат. Пришел ответ из издательства: тем не понравилась обложка, которую нарисовала Лера для детского журнала. Она мне показывала ее: мальчик и девочка собирают для робота-кота детишек – робо-котят. Редактор посчитал этот рисунок обидным и тяжелым для восприятия детьми.
– Дети же пойдут к родителям, – пародировала голос редактора Лера, – будут спрашивать: «А как это у робота-кота не может быть детей? А у нас может не быть детей? А что делать, если их не может быть?». Вот и дали отказ.
– Ты матери звонила? Как там Кирюха?
– Буянит, по нам скучает. Надо бы съездить, проведать их.
– Поедешь на выходных? – спросил я. Видеться с матерью лишний раз не хотелось. Боюсь представить, какие ужасы мог увидеть мой сын рядом с ней. Но оглядываясь в прошлое и вспоминая, почему мы отдали его на время матери, я понимаю – лучше варианта не было. Мы здесь как кильки в банке. Ладно бы мертвые, лежали бы себе вкусные, солененькие. Но мы живые, голодающие, а ребенку такое видеть… мне стыдно. С другой стороны – чему может научить моя мать? Посмотрите на меня, безработного неумеху. Ну, ничего, выживали – будем выживать. На таких Россия и держится, будь ей неладно.
– Мне работать надо, Женя. Ты бы сгонял лучше.
– А я не работаю? Я, между прочим, предложение получил, буду постановку делать! – соврал я.
– Правда? – Лера нависла надо мной. – Не врешь?
– Ты наконец-то честно улыбнулась.
– Дурак ты, Женя, – она прижалась к моей груди; такая теплая, аккуратная. – Очень рада за тебя.
Проснулся я посреди ночи, мне не хотелось спать. Облака робко закрывали звезды и стучались
