жизнь прозвище Онегин. Осоков быстро перестал обижаться и свыкся с Осоковым-Онегиным.
«Ну… вот, – подумал он, – ещё одна стена… Рухнула? Пала? Преодолена?» Пожалуй, впервые он задумался: ДЛЯ ЧЕГО? Для чего личность, индивидуум, организм с некими способностями удерживать в руках кисть, молоток, стамеску, пассатижи, и он же, знающий, как этими инструментами исполнять волю сидящего в его мозгу существа, независимо от хозяина оболочки, творит вот этого золотого мальчика… вот этого ангела… вот этих всех, которые не могут, не должны, да, просто не обязаны присутствовать на этой обыкновенной, банальной поверхности земного шара… Им место не здесь… А, где?…
Осоков положил телефон на подоконник, упёрся лбом в холодное стекло окна. «Берёзки, берёзки, берёзки… лютики-цветочки… ну, прям Ольгино… хрен тебе, а не Ольгино! Америка называется!… Как меня угораздило?… Жил-не-тужил… Тужи-ил! Если б не товарищ Щелчков или как его там со своим коктейлем товарища Молотова, науськанный товарищами, бывшими милиционерами… Не был бы я здесь, среди американских берёзок. А какая тебе разница ̶ американские, чухонские или камбоджийские? Берёзе всё равно, где расти, нет у неё паспорта, лишь бы не слишком жарко, чтобы комфортно было, значит… Так ты ̶ берёза? Получается, так. А родина, патриотизм, дымящееся отечество?… Ну, простите меня, люди! Вы, которые очертили каблуками своих кирзовых сапогов, что вот тут – наши берёзки, а вот тут ̶ НЕнаши, американские… вражеские.
Осоков попытался вспомнить, что он заработал на своём последнем заказе ̶ Золотом мальчике… и не смог. Марианна что-то говорила, он даже подписывал какие-то бумажки. Какая разница! Десять рублей, миллион долларов, триллион тугриков!…
Он решил съездить в супермаркет в соседний городок за четыре мили от его деревни (по хорошей дороге в объезд лесочка) и полторы, если ехать напрямую по лесной дорожке. Он переодел брюки, рубашку, выглянул в окно, дождя не было, накинул куртку и покатил на велосипеде по шоссе.
Марианна сообщила Осокову о намечающемся заказе ̶ настенном панно в новом, только что построенном комплексе чего-то-там в Калифорнии. Никаких идей, как понял Осоков, у заказчика не было. «Это хорошо, – подумал он, – не будут давить на него своими фантазиями, основанными на картинках из журналов. Жаль, что не выспросил у Марианны подробностей, а может быть, это и к лучшему, не буду себя заранее настраивать». Но теперь, когда впереди была следующая работа, Осоков уже не мог о ней не думать. Основ для конкретных образов у него быть ещё не могло, но в мозгу уже, независимо от его сознания, мелькали неконкретные размытые фигуры ̶ образы, не то людей, не то фантастических животных: крылья, руки, лица, морды, облака, графические символы. Он неторопливо ехал по ровной дороге, слева вдалеке было озеро, справа ̶ декорации лесного театра. Сейчас лес был, наверное, максимально красив. Клёны и другие неизвестные Осокову деревья образовывали потрясающую цветовую гамму: от густого, почти бурого
