а нам-то что с ней делать? С этой старухой? – задал вопрос Макс.
Я не знала что сказать, но вернуться назад в посёлок я была ещё не готова. Было бы неплохо побродить тут в окрестностях, может, и разузнаем что. Или решение какое-нибудь в голову само собой придёт, что, правда, маловероятно. Голова моя была пуста как никогда. А вернее, так набита мыслями, что я окончательно в них заблудилась. И в этом мире тоже заблудилась, да ещё и детей своих «заблудила». Но, к сожалению, все считали меня душой компании и неутомимым путеводителем, коим я, конечно, не являлась, так как и сама ничего не знала и не понимала. Но друзья слепо доверяли мне. И я никак не могла их подвести.
Мы решили пойти направо от восходящего солнца. Решили – сделали. Дети больше не смеялись и не шалили, а грустно плелись друг за другом вереницей маленьких сереньких утят, то и дело перескакивающих через острые камни. Впереди на горизонте росла небольшая гора. Но мы теперь были учёные, и Антон с Максом пошли на разведку. В скалах была небольшая пещера с заваленным входом, но из её глубины звучала музыка. Такая тихая, такая чудесная музыка. Она казалась знакомой. Когда мы начали разбирать завал, то услышали страшные крики и брань.
– Кто там? Не смейте ко мне врываться, иначе я себя убью! Вот увидите, убью! Сто тысяч чертей!
– Ага, разбежался, как бы не так. Ты уже мёртвый! Других здесь не бывает! – крикнул ему Макс.
Человек затих, и музыка вместе с ним. Мы разобрали вход и вошли в пещеру. В дальнем углу сидел большой полный человек с растерянным, почти сумасшедшим взглядом. Волосы его торчали в разные стороны, и дети начали смеяться – уж очень сильно он был похож на ежа. Он выглядел так нелепо, что даже Макс не удержался и расхохотался вместе с детьми.
Я стала объяснять незнакомцу, что мы не причиним ему никакого вреда, а напротив, окажем ему любую, посильную для нас помощь.
– Тогда, будьте любезны, убирайтесь вон! И поспешите вернуть всё так, как было, и забудьте про меня.
Человек закрыл глаза и, притворяясь спящим, громко захрапел в такт какой-то мелодии. Делать нечего, придётся оставить его в покое. Насильно мил не будешь. Мы стали заваливать вход, но было очень жалко оставлять его одного. Когда последний камень был вставлен в стену, мы вновь услышали эту замечательную тихую музыку. Мы уже почти отошли от пещеры, когда Соня закричала:
– Смотрите, что здесь написано!
На гладкой поверхности камня была выбита надгробная надпись, она гласила:
Модест Петрович Мусоргский.
09.03.1839 – 16.03.1881
Безумным быть не грех, а грех себя любить,
Но мне лишь музыка дарует вечность…
Её одну люблю и ей молюсь, как раб,
И потерять её страшней, чем бесконечность…
Невероятно, человек, сам себе устроил место погребения! Надпись написал, чтобы все знали, что пусть сейчас он – ничто, но раньше был известным человеком.
А
