офицера, служащего в Забайкалье, острого ощущения, что жизнь проходит мимо, которое хотелось бы на ком-нибудь выместить.
В первый день строительства спортгородка мы с Серегой Перепелкиным сгорели на работе, ночью поднялась температура, и поутру я пришел в медпункт за таблетками аспирина для себя и для товарища.
Пройдя предбанник, оказался в довольно просторном зале с колоннами, уставленном койками. Остановился, чтобы осмотреться в новом месте. На койках сидели и лежали юноши в пижамах с унылыми лицами. Я развеселился от такого количества симулянтов, не смотря на горящую спину и температуру.
– Эй, военный! – окликнула меня одна пижама, поднимаясь с койки. Вид у добра молодца был иной, нежели у прочих, – похож на сержанта, облаченного в больничный наряд. – Чего надо?
– А что есть? – ответил я вопросом на вопрос, как это случается в том городе, где врачом психбольницы трудится моя милая тетушка.
– В смысле? – не понял спрашивающий.
– Ну, табак, алкоголь? Может, с девушкой познакомишь?.. Предлагаешь чего?
– Ты что, больной?
– А сюда и здоровые ходят? – продолжил охотно поддерживать разговор я.
– Нет, вы видели приколиста? – обернулся он к еще двоим, имеющим отнюдь не скорбные лица, чьи кушетки располагались по соседству с его кушеткой. Дружки подхихикнули угрожающе.
– Зачем пришел сюда, спрашиваю?
– За аспирином, – сказал я ему, чтобы отстал.
– Что, простудился? – с издевкой спросил местный авторитет, подступая ко мне.
– Наоборот, перегрелся, – ответил я. – Там лето на улице, – на всякий случай объяснил ему. Кто знает, когда он в последний раз выходил из лазарета? Может, еще зимой?.. Я стал подозревать, что молодец вовсе не добр, – ко мне, во всяком случае, но меня спас окрик, донесшийся откуда-то сбоку:
– Климов, есть там кто-нибудь еще?
– Есть один… перегревшийся, товарищ капитан!
Климов – фельдшер, как оказалось, – беспрепятственно пропустил меня в кабинет.
Узнав, откуда я призвался, молодой веселый доктор признался, что сам учился в горьковском мединституте. Разговорились. Когда же я припомнил двух примечательных чернокожих студенток, постоянно виденных мной на остановке «Медицинская», – у одной пышная шевелюра, как у Анджелы Дэвис, у другой вся голова в тонюсеньких косичках, живого места нет, Рома расчувствовался от нахлынувших воспоминаний, попросил называть его просто по имени, когда одни, и предложил заходить почаевничать вечерами.
В Мирной с подругами было туго, все невесты из офицерского клуба наперечет, все злачные места Рома на пару с нашим Волосовым давно изучили, пока, наконец, капитан Горящев не нашел себе в гарнизонном госпитале зазнобу со странным именем «Люция». С тех пор он с особой охотой возил в госпиталь наших тошнотиков, объевшихся маминых посылок, едва ли не
