просто приходящая к нему в момент отдохновения. В такие минуты он совершенно другой человек – и об этом Паша мне тоже достаточно подробно рассказывал. Поначалу я не обращала внимания, сами понимаете, мало ли что может привидеться. Но их удивительное постоянство… и уверенность, с какой брат заявлял свои права на ту девушку, заставили меня забеспокоиться. Хотя Паша мастер россказней. Но тут – тут совершенно другая ситуация. Он верит, понимаете, я своими глазами вижу, что он верит этим снам.
– Другой человек. Во снах он другой человек, вы это имеете в виду? – я выхватил то, что меня особенно заинтересовало в молодом человеке, поспешающим на встречу.
– Совершенно другой, да. Чуть старше, но это, как мне кажется, естественно, здоровый, это тоже понятно, и…
– Идемте, – несколько грубо прервал я Елену. – Дорасскажете по дороге.
– Алексей Никитич, значит вы…
– Да, да. Идемте же.
И мы зашагали к «Таганской» радиальной. Лена с трудом поспевала за мной, но пыталась приноровиться к размашистому шагу и продолжала рассказывать. Краем глаза я заметил, как она покраснела, заговорив о девушке из снов.
Глава вторая
Старик не обернулся. Поглощенный собственными мыслями, он не слышал ни шагов вошедших, ни обращенной к нему фразы. Взгляд оставался прикован к окну.
Нудный сентябрьский дождь заливал город за окном, превращая его в картину импрессиониста – серо-зеленое полотно с вкраплениями кремовых тонов, разбитое на фрагменты каплями. Ни городских построек, ни парков и скверов, ни улиц и площадей, только неясные пятна, меняющиеся как стеклышки в калейдоскопе – не то торопливые прохожие, спешащие по делам, не то автомобили, не то блики. Мир исчез, остался лишь монотонный неумолчный стук капель – бамм-бамм-бамм – о карниз и глухой, низких тонов – о толстое оконное стекло – бум! – бум! – бум! – куда реже и тише предыдущего, но, отчего-то, не смешиваясь и не поглощаясь им. Все стекло было залито, заляпано косыми струями, которые гуляка-ветер с неугомонной решимостью бросал, целясь в фасад ветхого четырехэтажного дома постройки конца прошлого века.
Старику в эти минуты казалось, что прямо перед его глазами разворачивается удивительная, не прекращающаяся ни на секунду жестокая борьба, битва не на жизнь, а на смерть; что каждая капля в ней – солдат, посланный на верную гибель, чтобы отвоевать у неприятеля клочок пространства, крохотную ничейную полоску между рядами окопов снизу и сверху окна.
Атака началась более часа назад с робких попыток штурмовой группы преодолеть разделяющее верх и низ пространство. Тяжелая неравная борьба при поддержке десанта – падающих по всей ничейной полосе капель. Смертники; упав на стекло, они не шевелились – кто-то убит, кто-то ранен, кто-то просто отбросил парашют и откатившись от него, с надеждой оглядываясь назад, поджидает основные силы, которые вот-вот появятся, просто обязаны появиться…
И они появились. То здесь,
