в дверь, на которой сверкала латунным блеском табличка с цифрой «5».
И тут Кузин испугался. Во-первых, было не ясно, правильный ли ему дали адрес. А вдруг он все неверно все понял и на самом деле слово апартамент обозначает совершенно не квартиру, а что-то другое? А во-вторых, он же не предупредил о своем приходе и дома может никого не оказаться. Хотя это как раз пугало его меньше всего. Если никого нет дома, это же просто отлично, тогда он тут же сбежит быстрым шагом вниз и не сбавляя темп направится в сторону гостиницы. Кузин машинально посмотрел на часы. Его «Электроника 5» показала «16:30» и в этот самый момент дверь открылась.
На пороге стояла юная девушка, с непонятно откуда знакомым ему лицом. Девушка, увидев на пороге квартиры Кузина, улыбнулась ему еще более знакомой улыбкой и сказала:
– Добрый день, товарищ Кузин!
И тут он ее вспомнил. Это же переводчица его доклада на конференции! Как он ее сразу не узнал?! Кузин засмущался, оттого предательски покраснел и, запинаясь, сказал:
– Вы извините, я к Гликерии Степановне! У меня для нее привет от родственников!
– Правда?! – обрадовалась девушка и отошла в сторону, пропуская ее войти.
Тетушка странной пары из Калинина оказалось совершенно ветхой старушкой, маленькой и сухонькой. Она сидела, полностью утонув в огромном кресле с золотистой атласной оббивкой. Светлые кружева, только из которых, казалось, состояла ее одежда, придавали ей сходство со старой куклой. Она посмотрела на Кузина через монокль, отчего он почувствовал себя так, вроде бы сейчас его снимают для фильма про белую эмиграция.
Девушка-переводчица решила, что она должна вмешаться:
– Бабушка, это советский ученый, месье Леонид Кузин, – представила она визитера старой даме.
Кузин почему-то вздрогнул, услышав свою фамилию. Он бы предпочел передать привет парижской тете из Калинина инкогнито, но теперь уже было поздно. Вернее даже поздно стало, когда дверь ему открыла внучка этой дамы…. «Так, стоп!», сказал себе Кузин, «что-то в этом всем не так!». Но вот что именно он пока не понял. Тем временем внучка Гликерии Степановны помогла ей подняться и пересадила ее в инвалидное кресло, на котором подкатила бабушку к накрытому столу.
– Выпейте с нами чаю! – пригласила она Кузина.
Кузин сел за стол и подумал, что вот ничего особенно на нем не было, его Маринка богаче накрывает: у нее для гостей всегда припасены и шпроты, и икра, и конфеты. Тут же дело было не в угощениях, а в чем-то другом, но Кузин почувствовал себя почему-то нищим, случайно попавшим в богатый дом, и снова предательски покраснел. Может все дело было в чайном сервизе. Марина бы такой точно бы не стала из серванта доставать – слишком он изящный, еще разобьет кто-то ненароком чашку, а может во всем виновата была скатерть, немного вытертая, его жена бы такую постеснялась постелить, но видно, что в прошлом дорогая, а живущем в этой квартире ценная чем-то другим, может воспоминаниями, но в чем было все-таки
