сумка все-таки оказалось не новой. Вот, полюбуйся, что было под подкладкой, – сказала она и протянула Кузину сложенный вчетверо листок. Он развернул его дрожащими руками. Это было письмо. Очень похожее на то, что ему пытались всучить странные мамины знакомые, такие же широкие отступы между строками, такая же не разлинованная бумага и почти такое же содержание – ничего важного, одни приветы от многочисленной родни и подпись внизу: «Сергей».
Кузину пришлось признаться жене во всем. Она пару раз собиралась перебить его на полуслове и высказать о нем все, что думает, но сдерживалась.
– Так что ты думаешь, а, Мариш? – спросил он виноватым тоном, заглядывая ей в глаза, – пойти мне и покаяться?
– Куда? – ужаснулась Марина, отлично понимая, что имел в виду ее муж.
– Ну… туда, – ответил Кузин.
– Даже не вздумай! Я вот что думаю. Мать твоя связалась с какими-то аферистами, потому что ну какие в Калинине шпионы. Они втерлись к ней в доверие, потому что, ты меня извини, но она женщина не сильно умная. Когда ты отказался быть почтальоном и везти их письмо, они разработали такой хитроумный план, и видишь, даже сумку «Шанель» не пожалели для такого дела.
Марина покрутила в руках сумочку, повесила ее на плечо и, встав боком, посмотрела на себя в зеркало:
– Так вот, – продолжила она, – мы никому ничего, конечно, отдавать не будем и сообщать никуда не станем. Ничего они нам не сделают. А если твоя маман позвонит и скажет еще раз про подарок, который ей якобы передали, то ты ее спроси, как про него узнали ее знакомые-приятели, раз, такие бедняжки, не имеют абсолютно никаких контактов с тетей, и вынуждены передавать ей письма с оказией.
– А письмо?
– А что письмо? – Марина хмыкнула, – порвем и выкинем.
Кузин лег спать успокоенный, но среди ночи неожиданно проснулся. Мать теперь на него точно обидится, как есть обидится, и сбудется его худшее опасение, что умрет, не простив его. А с другой стороны, как отобрать у Марины сумку он представить себе не мог. Разве что, если его все-таки одобрят для командировки в ГДР, он попробует купить нечто подобное там, ну если там такое продают, тогда может быть, как-то…. С этими мыслями он немного успокоенный, заснул.
Судьба Клавы
Клава была в семье третьим ребенком, как раз ровно посерёдке: Зинка и Верка – старшие, Иван и Васька – младшие, а Клава – одна одинешенька. Батя их как пропал однажды так больше и не появился. Мужики из их деревни ездили в Москву на отхожий промысел, возвращаясь раз в год проведать жен. В тот год вернулись все, а батя – нет. Куда делся никто мамаше их так и не признался, даже дядька Семен, ее родной брат. Стоял, мялся, в глаза не смотрел:
– Ты, это, Мария, не жди его, – вот и весь сказ.
Мать их была баба сильная и крепкая, даже плакать не стала. Пропал – значит пропал, а раз ждать нечего то и оставаться в деревне смысла нет. Собрала детей и поехала в Москву. Пошла в дворники, спасибо советской власти, что теперь равенство у
