Нелады творятся.
– Она сама хотела стать каргой, девчура моя, – отозвался Явор. – А теперь ей противу судьбины ходу нету, как и нам. Ты ж бум-бум, она дракс что надо. Она так Зимовея чмокс, что ему кирдыкс; она эльфийскую Кральку сковородской ушандарахнула. И памятую я тот радь, когда ей в балду незыримая тварюка залазила, и карга её заборола и выперла. Она дракс-дракс умеет.
– О, эт мне ведомо, – отозвалась кельда. – Она поцеловала зиму – и вернула весну. То и впрямь было великое деянье, но тады она облеклась в плащ лета. Эту силу она на него и обрушила, не только свою. Она хорошо справилась, это так, никого не знаю я, кто справился бы лучшее, но ей надо стеречься.
– Да что ж енто за вражина такой, шоб мы заедино с нею ему люлей не навешали? – удивился Явор.
– Того не ведаю, – промолвила кельда, – но мне вот как мнится. Когда она поцеловала владыку зимы, меня пробрало насквозь; сдаётся, мир тоже здорово тряхнуло, и не диво мне, коли что ещё и пробудилось от сна. Ты, Явор, гляди призыривай за ней в оба глазья.
Глава 4. Настоящий шиллинг[14]
Тиффани проснулась голодная и услышала смех. Амбер не спала и, вопреки всем ожиданиям, была счастлива.
Частично протиснувшись в узкий туннель, уводящий внутрь холма, Тиффани поняла почему. Девушка всё ещё лежала на боку, свернувшись в клубочек, но её развлекала орава юных Фиглей: они кувыркались, ходили колесом и время от времени шутливо дубасили друг друга.
Смех казался ещё моложе, чем сама Амбер; так хохочет младенец при виде блестящих, разноцветных игрушек. Тиффани понятия не имела, как работают утешания, но они лучше всех ведьминых средств, вместе взятых. Они помогают людям прийти в себя и исцеляют изнутри головы наружу. Они позволяют выздороветь, а главное, позволяют забыть. Порою Тиффани казалось, что кельда говорит про утешания так, словно они живут своей жизнью – быть может, это ожившие мысли или добрые существа, которые каким-то образом забирают и уносят всё плохое.
– Ей получшало, – сообщила кельда, появляясь словно из ниоткуда. – Она поправится. Когда выйдет наружу тьма, начнутся кошмары, утешания ведь не всесильны. Но она уже приходит в себя, начало положено, а это главное.
Было ещё темно, но рассвет уже обозначился каймою на горизонте. А до наступления дня Тиффани предстояло покончить с одним грязным делом.
– Можно, я ненадолго оставлю её тут у вас? – попросила она. – Мне нужно кое-что закончить.
«Не следовало мне засыпать, – думала девушка, выбираясь из мелового карьера. – Надо было сразу возвращаться! Как я могла бросить там бедного малыша!»
Тиффани принялась выпутывать метлу из кустов вокруг холма и вдруг замерла неподвижно. Она затылком чувствовала: за ней наблюдают. Девушка резко обернулась и увидела старуху в чёрном, высокую и статную, но с клюкой в руках. На глазах у Тиффани старуха медленно растаяла, словно слившись с пейзажем.
– Госпожа
