тот был нашалившим студентом. – Вы, вероятно, не стали разбираться в этой истории, полагая, что «Нептуново общество» – это одна из старых масонских лож, дряхлые члены которой выжили из ума и всеми силами цепляются за одну только возможность совершать свои нелепые обряды в присутствии императора? Это не так. Мы повинуемся приказу Екатерины Алексеевны хранить тайну, которая несет угрозу самому существованию императорской власти.
Она замолчала и уставилась единственным глазом прямо в лицо Александра Христофоровича.
– Если бы те безрассудные офицеры, что устроили мятеж в двадцать пятом, знали эту тайну, уверяю вас, это не они, а Николай Павлович сейчас сидел бы в Чите на привязи.
Если еще две минуты назад Бенкендорф был близок к тому, чтобы кликнуть адъютанта и приказать ему выпроводить старуху, то теперь она сумела полностью завладеть его вниманием.
– И что это за тайна?
– Вернее сказать, две тайны, – ответила баронесса. – Одну знают члены «Нептунова общества». Вторую, более важную, – только я. Первая не так важна, время давно превратило ее в прах. Она касается царевича Алексея Петровича. Сына Петра Первого.
– Казненного отцом, – пробормотал Александр Христофорович.
– Якобы казненного отцом, – возразила Агата Карловна.
– Что?
– Якобы казненного, – повторила она. – На самом же деле Алексей был заключен в тайную крепость за пределами Москвы, где прожил до глубокой старости и умер естественным порядком.
Бенкендорф пожал плечами.
– Да-да, – кивнула старуха, – я и говорю – сейчас это уже никого не волнует. Однако Екатерина потребовала, чтобы члены «Нептунова общества» оберегали эту тайну, а особо – ту тайную Обитель, где находится могила несчастного Алексея Петровича.
– Но мне не кажется это… важным, – сказал Бенкендорф разочарованно, – как известие о… как вы говорите – существовании такой могилы помогло бы мятежникам?
– Потому что есть и другая тайна, – ответила старуха. – Та, о которой знаю только я. У царевича Алексея был ребенок.
– Та-а-ак, – произнес Бенкендорф, начиная догадываться, что имеет в виду старуха.
– Ребенок, унаследовавший кровь Петра Алексеевича.
– От его любовницы, с которой он сбежал в Австрию? Насколько я знаю, он умер еще в младые годы…
– Нет, – ответила баронесса, – другой ребенок.
Бенкендорф поднял бровь.
– Императрица Екатерина знала об этом?
– Нет, – ответила старуха, – я не доложила ей.
– Почему? – спросил Бенкендорф.
– Испугалась.
– Чего?
– Мне угрожали. Это был 94-й год. Екатерина Алексеевна доживала последние годы. При дворе началась настоящая война – партия Павла интриговала против партии его сына Александра. Составлялись заговоры. Один из них возглавлял Архаров. Он предположил, что я получила какие-то
