за глупость! – возмутился Бенкендорф. – Какой ротой? Почему я об этом ничего не знаю?
– Потому что это – не ваше дело! – отрезала баронесса. – Даже когда Бонапарт взял Москву, эта рота оставалась в Обители. Просидела за стенами до той поры, пока супостат не покинул город. И Павел Петрович, и Александр Павлович приняли пост капитана «Нептунова общества», знали об Обители и поддерживали все распоряжения Екатерины.
– Даже Павел? – удивился Александр Христофорович.
Старуха кивнула.
– Значит, действительно что-то важное, – задумался Бенкендорф.
– Важное для них, – подчеркнула Агата.
– И вы говорите, кто-то охотится за документами?
– Да. А разве это не вы?
Балтика. Пароход «Геркулес»
Умирающий Бенкендорф долго молчал, прикрыв опухшие веки.
– Предположим, все, что говорила старуха, – чушь, – прошептал он наконец, – и я мог вполне забыть про ее бредни. А ну как она говорила правду? Если оставался хоть один шанс, что она не лгала, значит, я должен был отнестись к ее рассказу с полной серьезностью, как если бы правдой было каждое слово. Ты, Лео, прекрасно понимаешь, что в нашем деле лучше переусердствовать, чем проявить небрежность.
– Точно так, Александр Христофорович, – ответил Дубельт. – Но что она хотела от тебя?
– Убедить Николая Павловича все-таки принять ее. И, вероятно, рассказать ему про все эти тайны. Я пообещал, что передам императору просьбу о встрече. И даже дам свое подтверждение в том, что встреча эта важна.
– А Николай Павлович?
– Как только я заикнулся про «Нептуново общество», император категорически запретил мне впредь поднимать этот вопрос. И все же я поручил провести тайное расследование – может, кто-то из придворных действительно дерзнул составить заговор против власти.
– Это совершенно невероятно, – возразил Дубельт, – нынешний двор – олицетворение покорности и дисциплины.
– А! – Бенкендорф едва шевельнул пальцами в пренебрежительном жесте. – Но мы никогда не можем знать точно, какие лица могут быть скрыты под масками…
– Ты кого-то нашел? – спросил Дубельт.
– Да… – едва слышно прошептал Бенкендорф. – Наклонись ко мне, тяжело говорить.
Леонтий Васильевич пригнулся к самому лицу шефа.
– Это ты, Лео, – прошелестел шепот Бенкендорфа. – Ты.
Дубельт только улыбнулся.
– Ты с ума сошел, Александр Христофорович, – сказал он негромко и быстро обежал глазами просторную каюту.
– Я говорю тебе об этом именно сейчас, – прошептал Бенкендорф. – Я раскрыл тебя, Лео.
– Ах, Александр Христофорович, ради бога!
Умирающий Бенкендорф закрыл глаза и улыбнулся – такой улыбкой, которой никто и никогда не видел на его губах – жалкой, беспомощной.
Пароход
