и магия города восстановит его. Не думаю, что ты хотела бы гнить в могиле.
Николас больше не подбирал слова и не пытался мягко объяснить причину, по которой они находились здесь. Шансов выйти у них имелось немного. Но главным было не потерять человечность, чтобы, если появится возможность вернуться, остаться в здравом уме. Для этого нужны были дом и магическая защита.
– Мерзость. – Джин-Рут поставила чашку, которую только что взяла в руки, чтобы попить. – Мрак, холод… и да, мерзость.
Она покачала головой и плотнее укуталась в шаль. Ее взгляд застыл на пятнистом печворке. Наверняка Николасу казалось, что Джин-Рут хотела бы увидеться во сне с братом, но попросить не решалась.
Значит, нечего зря тратить силы.
– Тодор придумает, как нас достать. Но и ты, и я будем обязаны сделать все, что он попросит.
– Да-да, хочешь что-то получить – заплати, – безразлично сказала Джин-Рут и явно показала, что разговор окончен.
Видимо, те нечастые минуты их общения были нужны ей, чтобы не сойти с ума. И Николас все чаще ловил себя на мысли, что устал. Прежде всего от попыток тянуть со дна того, кто едва ли понимал, что плывет не сам.
В этом несуразном, чудаковатом доме Николасу было тепло. Все вокруг – его воспоминания, связь с реальностью.
Потертый комод из отцовского дома. В нем всегда лежал хороший табак, отчего дерево издавало слегка терпкий аромат со сладковато-смолистым оттенком и почему-то пахло имбирем и шоколадом, которых никогда не бывало в узких ящиках.
Широкие темно-зеленые кресла. Их бархат переливался от пламени фигурных свечей. Они, как и диван, являлись кусочком любимого кафе в Лавке Зодчего. Там всегда было людно, шумно и потому уютно: ты не был один, но никто не влезал в твои мысли и не тревожил душу.
Ванная комната точь-в-точь как в фамильном особняке. На полочках лежали душистые травяные мыла, которые так нравились матери Николаса. А на массивных крючках висели серые махровые полотенца. Любимый цвет отца: графитовый, насыщенный и глубокий при своей простоте.
Родителей не стало несколько лет назад. Но Николас помнил каждую деталь, которая делала дом родным: ароматы, любимые вещи, кухня, ради которой пришлось пойти на компромисс – отец не хотел темную, но уступил матери.
Эти воспоминания вдыхали в него жизнь, собирали по кусочкам и создавали фундамент. Прошлое делает нас теми, кто мы есть. И, находясь столько времени вне мира, Николас наконец-то понял, что значит не зацикливаться на прошлом, а прокручивать его и переносить эмоции в то настоящее, доступное здесь и сейчас.
Заточение в Зазеркалье научило его жизни больше, чем треклятые испытания, которые он прошел в Нордвуде.
Но за все своя плата.
В этом Джин-Рут была права.
Сложнее всего было засыпать. Джин-Рут давно принимала снотворные. Николас наотрез отказывался погружаться в сон с помощью таблеток. Поэтому долго лежал, рассматривая потолок, и не мог отключиться.
