со станции «Станстед», если ты хочешь к нам присоединиться.
– Предположим, вы с Прю переговорите и придете к положительному решению. А я попробую удержать Джайлса на месте еще на недельку, если, конечно, он не пожелает упорхнуть раньше времени. Ты будешь доволен или нет?
Хороший вопрос. Буду ли я доволен? Я остаюсь в Конторе, работаю с прицелом на Россию, пусть даже питаюсь объедками с его стола.
А вот будет ли довольна Прю?
◾
Сегодняшняя Прю – это уже не та преданная жена «конторщика» двадцатилетней давности. Хотя по-прежнему бескорыстная и прямая. Такая же веселая, когда позволяет себе расслабиться. И готовая служить на благо миру, но только не секретной службе. Отличный адвокат среднего ранга. А когда-то она прошла курсы противодействия средствам наблюдения, аварийной сигнализации и использования конспиративных почтовых ящиков для передачи спецматериалов, а также сопровождала меня в Москву. В течение четырнадцати напряженных месяцев мы вместе боролись с постоянным стрессом, зная, что наши самые интимные разговоры прослушиваются, просматриваются и анализируются на предмет проявлений человеческой слабости или несоблюдения правил безопасности. Под чутким руководством главы отдела – того самого Брина Джордана, которого спешно призвали на заседания обеспокоенного конклава наших партнеров-разведчиков в Вашингтоне, – она исполняла свою роль в срежиссированных сценках из супружеской жизни, призванных обмануть вражеских перехватчиков.
Но во время нашего второго пребывания в Москве Прю забеременела, а с этим пришло резкое разочарование в Конторе. Всю жизнь заниматься обманом… у нее пропало такое желание, если оно вообще когда-то было. А еще она не желала, чтобы ребенок родился на чужой земле. И мы вернулись в Англию. Может, после родов передумает, сказал я себе. Но я плохо знал свою жену. В день, когда родилась Стефани, отец Прю умер от инфаркта. Благодаря его завещанию она тут же выкупила викторианский дом в Баттерси с большим садом и яблоней. Знак был дан более чем красноречивый: «Теперь я живу здесь!» Наша дочь Стеф, как мы ее вскоре окрестили, не станет дипломатическим ребенком, каких мы много видим вокруг – брошенных на нянек, таскаемых за родителями из страны в страну, перебрасываемых из одной школы в другую. Она займет свое законное место в обществе и будет ходить исключительно в государственную школу, никаких тебе частных заведений или пансионов.
И чем же теперь займется Прю? Продолжит то, что бросила. Станет юристом по защите прав человека, защитницей угнетенных. Но ее решение не означало внезапного разрыва. Она разделяла мою любовь к королеве, родной стране и родной службе. Я разделял ее любовь к закону и справедливости. Она отдала Конторе что могла, больше не просите. С первых дней нашего брака она была не из тех жен, которые рвутся на рождественскую вечеринку у шефа, или на похороны высокопоставленного коллеги, или на званый вечер для младших сотрудников и их семей. Что до меня, то я никогда не чувствовал себя своим на посиделках с ее коллегами радикальных взглядов.
Но разве мы могли
