заведовал этой кафедрой, было бы крайне странно, если бы они меня разнесли в пух и прах…
И опять не то, что же с ней такое происходит-то?
– Дочка, не надо принижать свои достоинства. Потому что у тебя явный талант, уж поверь моему наметанному глазу. Да, есть и такие, которые заставляют себя из-под палки идти в медицину, потому что родители у них тоже медики. Ну, или их заставляют. Но ты явно не из их числа.
Вот именно что из их!
Неужели отец этого не понимал и не видел – или не хотел понимать и видеть? Но ведь хуже всего, что, похоже, все окружающие тоже не хотели понимать и видеть.
А что если она и в самом деле может стать отличным врачом и спасать здоровье и жизни людей, хотя понимает, что это не то, на что она намерена тратить свою жизнь.
Что тогда? Имела ли она моральное право уйти из медицины, игнорируя свое призвание? Призвание, которого у нее не было.
Ну хорошо, игнорируя ответственность?
Но всех в итоге все равно не спасти. Маму никто не спас, потому что смерть всегда одерживает верх.
Это не значило, что Зоя может просто отойти в сторону и заявить, что это ее не касается.
Или все же могла?
Решение, которое еще несколько мгновений назад было для нее кристально ясным, вдруг снова затуманилось. Нет, не могла, наверное.
Но получается, что она будет делать в жизни то, что хочет отец, а не она сама. Разве это хорошо?
А кто, собственно, сказал, что это плохо…
Зоя продолжала лихорадочно размышлять, в то время как отец расхваливал ее успехи.
– А анатомию как ты сдала! Вероника Михайловна уж до чего строгий преподаватель, но от тебя в полном восторге. А мы с ней, как ты сама знаешь, на ножах. Хотела бы завалить, она бы тебя завалила, конечно, однако она ведь настоящий ученый и сразу видит талант. Она сама мне сказала, что дочку я вырастил замечательную. И это после того, как мы с ней несколько лет не разговаривали, только в коридоре еле кивали друг другу.
Вероника Михайловна была самой жуткой стервой во всем меде, и экзамен по анатомии Зоя вспоминала как один непрекращающийся кошмар – профессорша так и сыпала каверзными вопросами, причем на ее лице, как обычно, играла ехидная улыбка.
Зоя была уверена, что ни за что не получит высший балл, потому что Вероника Михайловна полагала, будто на «пятерку» знает анатомию только она сама, на «четверку» – крайне узкий круг приближенных к ее дебелому телу лизоблюдских гениев, и максимум на «трояк» – все остальные.
И, надо же, Зоя единственная с потока получила-таки заветный высший балл – и это у самой Вероники, которая была заклятым врагом ее отца и не могла простить ему то ли того, что он не взял ее много лет назад в жены, предпочтя маму, то ли того, что он получил место заведущего кафедрой, когда таковой должна была стать сама Вероника, то ли по причине и того и другого.
Зоя не сомневалась, что Вероника ни за что не поставит ей «четверку», а наградит позорным «трояком» и тем самым лишит красного диплома,
