через решётку и теперь стояла в клетке Скади, и она могла поклясться, что уловила запах воды – прохладный и свежий.
– Пей, если хочешь, – небрежно бросил Винтерсблад, не оборачиваясь.
Скади не ответила. Она молча боролась с неистовой жаждой, но та в конце концов одержала верх. Женщина сделала пару глотков и вернула кружку с остатками воды на сторону Винтерсблада, он не обратил на это внимания.
– Что обо мне пишут? – неожиданно спросил он.
– Что? – не поняла Грин, замерев в полушаге от решётки.
– В ваших газетах. Что обо мне пишут?
– Как воздушная пехота ОНАР под твоим командованием разбивает наши войска, – неохотно ответила она.
– Обо мне. Не о воздушной пехоте, войсках или боях. Обо мне ваши газеты пишут?
Изящные брови женщины возмущённо взметнулись вверх. Это уже слишком! Что ж, ответит, как есть – сам напросился.
– Пишут. О том, что ты бесстрашный, хитрый и беспринципный. Отчаянно рисковый, чрезмерно везучий. Что тебе чуждо сострадание как к противнику, так и к своим солдатам. А ещё пишут, что у тебя проблемы с дисциплиной, полное отсутствие субординации. Пишут, что ты заносчивый и самовлюблённый говнюк, если честно. Но непобедимый. Пока.
Винтерсблад устало усмехнулся.
– Как я вижу, наши репортёры недалеки от истины? – с лёгким раздражением в голосе спросила Грин, и подполковник повернулся к ней, покачав головой.
– Нет. Всё гораздо хуже, Скади Грин.
От его пристального, внимательного взгляда ей стало не по себе, и он это заметил.
– О тебе тоже пишут. Да так хорошо, что тошно становится. И, видимо, не так уж и неправы – на своём игрушечном дирижаблике ты умудрилась загубить два наших дредноута, – Винтерсблад поднялся на ноги, вплотную подошёл к разделявшей их решётке, оставив расстояние между собой и Скади меньше шага.
– Думаю, вы справились с этим без меня, – пренебрежительно усмехнулась Скади.
– Боюсь, что ни твоё командование, ни император с этим не согласятся, – тихо сказал он, – особенно, если никто из нас не выживет, – уголок его губ дрогнул в едва заметной полуулыбке, – а пока лучше поспать, – закончил он как ни в чём не бывало.
Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем звук открывающейся решётки выдернул Скади из полудрёмы. Перед открытой клеткой Винтерсблада стоял прямой, как струна, Медина. С бесстрастным лицом и взмокшим лбом он отдал честь, протянул на раскрытой ладони револьвер и отрапортовал:
– Подполковник Винтерсблад, с вас сняты все обвинения. Прошу принять на себя командование цеппелином!
Подполковник долго молчал, склонив голову на бок, глядя на Медину из-под отросшей чёлки холодным, непроницаемым взглядом.
– Сколько? – наконец спросил он.
