и обещал одной, ныне мертвой баньши, отныне и навсегда отменяется. Я не собираюсь учить сына этому дикому обычаю. Семья Дэ Данаан уходит туда, откуда когда-то пришла – в Терновые Холмы. – Он снова обратил извиняющийся взгляд к Эйтлинн: – Надеюсь, ты не возражаешь? Там не так плохо, как можно подумать.
Она спокойно кивнула:
– Я в любом случае не смогла бы остаться там, где… едва не убили моего ребенка.
«Его убили, Этт, – промелькнуло в голове Киэнна. – Убили по-настоящему. Но ты права, так звучит лучше».
– И… В общем, – продолжил он, уже обращаясь ко всему малому народцу, – постараемся никому из вас не докучать. Пожалуй, это то немногое, что я могу обещать. А за сим…
– Киэнн!
Он знал этот тон Эрме. Ничего хорошего за ним никогда не следовало. Он в чем-то оплошал, и значит – предстояло расплачиваться.
– Тебе придется обещать им еще кое-что. – В голосе звучал жесткий, как обломок черного гранита, смешок. – Что ты не воспитаешь из своего наследника вторую Аинэке.
Киэнн порывисто выдохнул и на секунду зажмурился.
– Это удар ниже пояса, Эрм! – Он нервно покусал губы. Как он мог это обещать? Полуфомориан уже показал ему его собственное место, и еще большой вопрос: кто кого из них двоих будет «воспитывать». – Могу сказать только, что мне и самому это не было бы на руку. Ну и еще, поскольку с сегодняшнего дня я вроде как мелкая сошка, меня ведь, в случае чего и, как бы… отстранить можно. Разжаловать.
– Я им разжалую! – Эйтлинн грозно подбоченилась.
И Киэнн благодарно улыбнулся ей в ответ.
– Ну, или, как вариант, можно пожаловаться Этт. И она наведет порядок.
Глава 2. Дикое дитя
Путь к новому дому (а вернее, насколько могла понять Эйтлинн, старому дому рода Дэ Данаан), Тернистым Холмам Тирна Шид-Айр занял чуть более двух дней. Конечно же, с перерывами на сон и еду. От Кэр Аноэт чета спустилась к реке, и Киэнн вдруг, с благоговением истинного язычника, упал на колени перед речным потоком, окунул руки по локоть в воду и замер, точно погрузившись в транс. А затем так же нежданно сотворил крылатую эльфийскую ладью с изогнутой лебединой шеей прямо из утреннего тумана, и та засверкала прозрачно-сизым хрусталем резного оперения, качнулась бриллиантовой подвеской на смятом подвенечном платье королевы-реки. Эйтлинн охнула от изумления:
– Ты же говорил, что ничего не умеешь?
Он, как всегда, плутовато усмехнулся:
– А где ты видишь что-нибудь? Это всего лишь иллюзия. Я по-прежнему самый никудышный волшебник по эту сторону мирозданья. Ну, может, не считая ётунов.
Эйтлинн осторожно потрогала высокий правый борт ладьи. На ощупь он казался вполне реальным, хотя и немыслимо хрупким.
– Садись, не бойся, – безошибочно истолковал ее движение Киэнн. – Пару дней эта халтура точно продержится, а больше, может, и не надо. Если начнем тонуть… – Его лицо внезапно исказила судорога боли. – Я шучу, Лу, прости. Все
