Дрюпина за странным занятием.
Дрюпин лежал на койке, подняв на стену ноги, уставив в потолок свои неприличные ступни. На кривые дрюпинские мизинцы были наброшены петли из толстых медицинских резинок. Концы резинок закреплялись вбитыми в стену гвоздями. Дрюпин двигал мизинцы в сторону, резинки растягивались. Дрюпин пыхтел.
Он качал мизинцы.
Это было довольно странно. Тренировки Дрюпин не любил, в спортзал заглядывал редко, подтянуться мог раз двенадцать от силы. И вдруг такая спортивная активность.
Заметив меня, Дрюпин кивнул, но от занятий не отступил, наоборот, приналег на них с удвоенным энтузиазмом. Его механическое чудовище сидело рядом на тумбочке, наблюдало за экзерсисами своего властелина с ровным электронным интересом.
Я устроился в кресле и спросил:
– Мизинцы качаешь?
– Человек должен быть гармонично развит, – ответствовал Дрюпин. – У некоторых бицепсы рубашку рвут, а в мозгу вакуум бродит.
– Зачем тебе накачанные мизинцы?
– Тебе не понять, – надменно ответил Дрюпин.
Он вытащил пальцы из своего тренажера, перекувырнулся и встал на ноги.
– Смотри!
И Дрюпин принялся с гордостью шевелить своими пальцами.
Пальцы у него шевелились и впрямь знатно, с широкой амплитудой, я, например, так не мог.
– Волосато, – сказал я. – Но какая в этом практическая цель?
– Ты вряд ли поймешь художника, – выдал Дрюпин. – В тебе нет…
– Ты что, картины ими рисовать собираешься?
Я представил. Дрюпин лежит на диване, растопырив перепачканные красками ножные пальцы. Правой ногой рисует «Утро в сосновом лесу», левой «Купание красного коня». Ценители тонкой живописи толпятся в прихожей, хрустя чековыми книжками. Сальвадор Дали похохатывает в гробу, являя миру татуировку в виде надписи: «Щедра дураками Русь-матушка»
– Дрюпинг, зачем ты все-таки тренируешь мизинцы?
Дрюпин сделал задумчивое лицо, будто прикидывал по-быстрому, выдать мне эту страшную тайну или все-таки унести ее в могилу. Подумав немножко, он все-таки раскололся.
– Пальцы я тренирую для скороходов, – выложил он.
– Для чего?
– Для скороходов.
– Для сапог, что ли?
– Угу, – кивнул Дрюпин. – Для них. Ты же знаешь, я их усовершенствовал. Сегодня из лаборатории поднял.
Дрюпин открыл дверцу шкафа и вытащил коробку с сапогами. Вообще, сапогами их было можно назвать только с большой долей условности. От настоящих сапог у скороходов сохранилась лишь подошва. Толстая, резиново-металлическая подошва. К подошве крепились мощные толкательные рычаги, такие же толстые тяги, резервуары с топливом, еще что-то техническое. Нелепое сооружение, громоздкое на первый взгляд, но с его помощью можно легко обогнать мопед. И запрыгнуть на двухметровую высоту.
Дрюпин напялил сапоги и, пыхтя, затянул ремни.
– Для того
