теперь я рассмотрел Георгиевский крест на эфесе, потом вопросительно посмотрел на барона.
– Какого дьявола вы на меня смотрите, поручик?! – неожиданно зло выкрикнул барон. – Вы на шашку… А, черт! Ваша память! Эти мрази убили офицера-храбреца! Это наградное оружие, которое…
– Господин штаб-ротмистр, сейчас не до эмоций.
Тот дернул головой, словно норовистая лошадь, но бешеный блеск своих глаз притушил.
– Вы правы. Извините! Продолжайте, господин поручик, а я пока займусь сбором трофеев.
– К офицерам как твой атаман относится? – продолжил я допрос.
Парень опустил голову.
– Ладно. Так ходят поезда?
– Ходят. Только когда как.
– Гетманцев на станции много?
– Много. Станция большая. Рядом со станцией поселок. Даже рынок есть.
«Рынок, это хорошо. Это очень интересно».
– Пока поедешь с нами. Вставай.
Много чего нам досталось с двух разбитых отрядов. Оружие, патроны, гранаты, двенадцать фляг и одна баклага с водой на три литра. Особенно ценным приобретением стал бинокль, снятый с командира-чекиста. Исходя из полученной информации, мы решили, что фуражки с красноармейскими звездочками здесь плохо принимают, после чего присмотрев себе наиболее чистую одежду, переоделись в гражданское. Нашлись и свежие продукты. Хлеб, сало, лук, вареная картошка и яйца. Помимо продуктов в походных сумках бандитов мы нашли немного драгоценных изделий и семь золотых монет царской чеканки. В кармане командира чекистов я нашел мандат, о котором говорил Митрич. Предельно циничная бумага. Сам себе судья, прокурор и расстрельная команда, а главное, что врага ты определяешь сам. Показал документ штаб-ротмистру. Тот прочитал его дважды, словно не сразу поверил, потом тихо сказал:
– Большевики за все заплатят. За все. Кровью.
Вроде ровно и негромко сказано, но за этими отрывистыми словами была дикая ненависть к красным, удерживаемая сильной волей.
«Ох и непрост этот штаб-ротмистр».
Держа парня под присмотром, мы принялись готовиться к походу. Заполнили водой все найденные емкости. Сложили и пересчитали оружие. Что с ним делать? Бросать жалко, а везти с собой проблемно. Вот куда сунешь третий пулемет? А лошади? Тут я вспомнил слова паренька насчет рынка, а потом посмотрел на барона. Этот точно не станет заниматься торговлей, но он мне не сват и не брат, а я нахожусь сейчас в автономном рейде и должен обеспечивать сам себя. К тому же нет во мне, скажем так, благородства, как у нынешних офицеров, которые старались свято блюсти кодекс офицерской чести. Я знал, что этика русского императорского офицера требовала и на войне придерживаться гуманных способов действий, соблюдать «законы войны», проявлять милосердие, не проливать лишней крови, вот только учили меня в той жизни преподаватели Страны Советов использовать любые методы и возможности для выполнения задания.
