не скрывая скепсиса. – «Милая малютка»? Да она не была «милой»! Она была замечательной, храброй, она…
– Да знаю, знаю, – поспешила успокоить ее Пэм. – Понятно, что репортеришка идиот.
– Здесь ничего не сказано: ни где ее нашли, ни что это значит.
– Сейчас все становится поводом, чтобы проехаться на счет этих треклятых немцев, – со вздохом заметила Пэм. – Даже убийство ребенка.
Френсис с отвращением отшвырнула газету, резко выдохнула, закрыла глаза и сжала двумя пальцами переносицу.
– Миссис Хьюз наверняка вырежет эту заметку и положит в свою коллекцию, – сдерживая слезы, выговорила она. – Ты же помнишь, как она собирала каждое упоминание о Вин. И все, что касалось суда. Вырезала и прятала. Неужели у нее было желание это читать, а потом еще и перечитывать?
– Даже не знаю, – сказала Пэм, снова присаживаясь рядом. – Возможно, ей казалось, что таким образом она как-то участвует… хоть что-то делает. А что еще ей оставалось?
– Мне надо с ней увидеться. Зайду на обратном пути из университетского госпиталя. – Френсис, отодвинув стул от стола, энергично встала.
– Может, сначала примешь ванну? Да и одежду, наверное, следует сменить, – предложила Пэм.
– Хорошо, – согласилась Френсис, – но мне надо спешить.
Френсис не была по другую сторону реки с начала бомбежек. Она пересекла старый железный пешеходный мост под названием Полпенни – такова была цена за проход по нему; теперь в будке таможенника продавали газеты и сигареты. До госпиталя оставалось мили две, но приходилось постоянно менять маршрут: где-то обнаружили неразорвавшуюся бомбу и перекрыли дорогу, а где-то и просто нельзя было пройти из-за завалов. Когда она оказалась на улице, где стекла в окнах остались целы и даже яблони стояли все в цвету, это показалось ей просто невероятным. Рядом с Римскими банями, у которых был открыт Британский ресторан, стояла очередь; судя по запаху, там готовили сегодня тушеное мясо с луком. Женщины с узлами белья тянулись к автобусам, которые были оборудованы временными прачечными. Возле тележек Армии спасения разливали чай. По небу неслись густые облака, и когда они закрывали солнце, то казалось, город вздрагивал, словно от чьей-то тяжелой поступи, и небо таило угрозу.
Сам госпиталь не пострадал, но был переполнен людьми и напряженным гулом – голоса, полные боли и страданий, эхом разносились по коридорам. Белые стены, а на полу разбегающиеся во всех направлениях грязные следы и лишь по уголкам чистые островки. Френсис никогда здесь раньше не бывала и не знала, как себя вести: можно ли было просто войти, как она это сделала, или же следовало сначала узнать о часах посещения. От мысли, что она может встретить здесь Дэви, у Френсис свело желудок. Некоторое время она простояла у входа, изнывая от неопределенности. Рядом толпа людей осаждала стойку регистрации – каждый старался завладеть вниманием совершенно измотанной служащей. Сестры, быстрые и бойкие, приходили и уходили, увлекая за собой шлейф перепуганных
