– все то, что можно было бы иронично назвать романтичной глупостью, во мне вдруг проявилось со всей силой. Мы уже прошли гостиницу, словно не заметив ее, и забрели в парк. Декабрьский парк районного центра – это мутные лужи растаявшего первого снега, голые деревья и безлюдность – картина, которая вряд ли способна очаровать и никак не располагает к прогулкам. Серый день, низкое свинцовое небо, качели, которые скрипели под пронизывающими порывами ветра, – все то, что заставляет вжать голову в плечи, поднять воротник и скорее бежать в любое теплое место. Не знаю, мерзла ли Мария, но я определенно холода не чувствовал и летал на крыльях внезапно нахлынувших чувств. Меня слушали, мне улыбались, и, в конце концов, мне казалось, что уж сегодня однозначно мой день.
– А может, зайдем куда? – Я заметил, как поежилась Мария. Мысленно прикинул, сколько у меня денег, и решил, что на кофе уж точно хватит.
– Пожалуй, не сегодня. Но если не передумаешь, то приглашай в другой раз. Я готова рассмотреть предложение. – Мария улыбнулась. – Да здесь и идти некуда. Только кулинария в хлебном. А в гостинице ужасный кофе и дорогой.
– А давай в театр сходим. – Я решил договариваться сразу, боясь, что в другой раз такой смелости у меня может и не оказаться.
– Давай. Я театр люблю.
– С меня билеты. – Я уже прикинул, что куплю их на самое ближайшее представление, причем совершенно неважно, что там будет.
Остаток вечера я рассеянно бродил по комнате. Потом мы всем коллективом собрались на ужин. Толик и Александр Иванович уже подлечились и чувствовали себя значительно лучше. В этот раз командировочные нам отдали не все, и пришлось слегка ужаться. Картошку мы сварили на плитке, которую всегда возили с собой, каждому досталось по селедке, которая была дешевле колбасы, и две бутылки зубровки. Ее вкус был просто ужасен, и пить эту настойку с селедкой я не мог, но отказы никто не принимал.
– Кто не пьет – тот сдает. – Толик налил мне полстакана, несмотря на протесты и мольбы. – Не нюхай. Раз, и все. А там оно сразу хорошо станет.
– Ага, видел сегодня утром, как тебе хорошо было. – Я кое-как выпил и отставил стакан. – Все. Больше не могу, и не предлагайте. Не идет она мне. – Я смотрел так уныло, что, видимо, смог разжалобить коллектив, и меня оставили в покое.
Мария лишь на минутку заглянула к нам в комнату, взяла немного картошки и ушла к себе. Она редко участвовала в застольях, которые в командировке были каждый вечер, и я не знал, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, очень хотелось быть с ней рядом, но обстановка совсем не располагала к беседе.
Нужно признать, что кризис в сознании назревал, а моя деятельная натура требовала активности и новых вершин. Примеры взлетов друзей и знакомых не давали спокойно спать, и я изо всех сил искал пути реализации своих незамысловатых, но весьма амбициозных планов. Проблема была даже не в том, что кто-то
