ветерок свистел!
Да ты забыл, как пахнет рублик!
А от штанов остался гульфик,
И только слава, что в штанах.
Да и то порвалось и подбилось,
Позор смотреть, как все светилось,
Ткни пальцем – расползется в прах.
Тебе ли я не угождала?
Какого ты рожна хотел?
Какая стерва побуждала,
Чтоб ты тут сытый не сидел?»
Дидона горько зарыдала,
Волосьев горсти три нарвала
И раскраснелась, словно рак.
Запенилась, осатанела,
Как будто белены поела,
Орала на Энея так:
«Отвратный, скверный ты поганец,
Никчёмный, нищий, стыдоба!
Ханыга грязный, голоштанец,
Подлюга, скверна, голытьба!
За тяжкий мой позор, похоже,
Тебе сейчас я вмажу в рожу,
И пусть тебя утащит черт!
Чеши-ка к сатане с рогами,
Пускай тебе приснится бес!
С твоими сучьими сынами,
Пусть он вас всех возьмет, повес,
Чтоб не горели, не болели,
Чтоб в чистом поле околели,
Не выжил бы ни человек,
Чтоб доброй вы не знали доли,
Чтоб были с вами злые боли,
Чтоб вы шатались целый век».
Эней наш пару раз споткнулся,
Пока перешагнул порог,
А после и не оглянулся:
Рванул из дому со всех ног.
Прибёг к троянцам, задыхаясь,
В поту, как под дождем купаясь,
В испуге, как базарный вор.
Велел из моря якорь вынуть
И Карфаген навек покинуть,
К нему не обращая взор.
Дидона тяжко загрустила,
Весь день не ела, не пила
И всё тоскливая ходила,
Кричала, плакала, ревла,
То бегала, оря безумно,
Стояла долго безрассудно,
Кусала ногти на руках;
А после села на пороге,
Лицом к припортовой дороге:
Не устояла на ногах.
Сестру позвала для совета,
Чтоб горе злое рассказать,
Энея осудить за это
И сердцу передышку дать.
«Ах, Аннушка, душа родная,
Спаси меня, я погибаю,
Теперь пропала я навек!
Энеем брошена с позором,
Бродягой, бабником и вором,
Эней злой змей, не человек!
Нет больше в моем сердце силы,
Чтоб я могла его забыть.
Куда бежать мне? Да в могилу!
Туда один надёжен путь!
Из-за него всего лишилась,
Людей и славу упустила.
