должна, другим и этого не дано.» А плач продолжался и продолжался, Миа хотелось заткнуть уши и бежать, но маленькие ручки и ножки лишь хаотично сократились, чем очень развеселили женщину в белом:
– Смотри, какая попрыгунья, раскидала мне весь лоток с инструментами. Боевая девчонка вырастет. Жаль брат погиб. Было бы двое чудесных сорванцов. Матери успокоительное лекарство дали. Затихла, слава богу.
Вторая женщина в белом лишь молчаливо кивала в ответ и утирала слеза краешком косынки. Она заворачивала бездыханное тельце мальчишечки в белые пеленки для отправки в морг. Матери сына не показали, посчитали излишне жестоким действом для ее пошатнувшейся психики.
Мама пришла в себя на пятый день. Все это время Миа кормили сцеженным молоком других молодых матерей. Она не сопротивлялась, не капризничала, не кричала, как будто все понимала, что крик сейчас неуместен. Она рассматривала обшарпанные стены палаты для новорожденных и пыталась сосредоточиться на воспоминаниях, но мысли разбегались, все было как в тумане. Миа нутром понимала, что с ней должен был прийти в этот мир еще кто то, очень важный для нее, близкий и родной, но она не могла вспомнить кто именно. От этих мыслей Миа было очень неуютно, и она тихо похныкивала, перебирая пальчиками на руках под туго завернутой пеленкой. Дверь палаты хлопнула. К кювезу подошла молоденькая медсестра:
– Пойдем, красавица, с мамой знакомится.
Миа взяли на руки и понесли по гулким коридорам в палату к, измученной родами и переживаниями, молодой женщине. Мама – маленькая, худенькая, миловидная представительница прекрасного пола с уставшими заплаканными глазами уже ждала, сидя на железной кровати с продавленным матрацем. Она протянула свои прозрачные ручки с голубыми прожилками и осторожно взяла у медсестры сверток с девочкой.
– Девочка моя. Красавица моя. Счастье мое. Прости, что больше не смогу подарить тебе братика или сестричку. Ничего… Ничего… Мы справимся. Все будет хорошо.
Миа тихо посапывала на руках у матери, ей снились радужные сны, яркие лучи, белоснежные ангелы и чьи-то родные глаза цвета моря перед штормом.
Новоиспеченный отец приехал за женой и дочерью в день выписки на трамвае. В руках у него медленно умирали три чахлых гвоздики, которые он торжественно презентовал медсестричке, обменяв на кулек из легкого летнего одеяльца и собственной новорожденной дочери. На дворе шел 1989 год. В огромной некогда процветающей стране начиналась эпоха тотального дефицита и глобальных перемен.
Миа росла спокойным, самодостаточным и вдумчивым ребенком. Особых проблем с ней не было. Никто не догадывался, что девочка видит мир не таким, как видят его другие. Дяди и тети с разноцветными светящимися всполохами вокруг голов, иногда с совсем нечеловеческими лицами ее не пугали. Она любила за ними наблюдать. Она читала их души и даже не совсем души по глазам. Глаза, как зеркало, открывали все тайное, и для Миа все становилось явным, как будто она читала открытую книгу. Она всегда знала, лжет
