style="font-size:15px;"> Эта неожиданная догадка всерьез озадачила римского посланника. Трибун осознал, что если опасность от кочевого племени так велика, как представляется Винитарию, то, вполне возможно, опасаться следует именно гуннов.
«Немедленно вернуться и доложить об этом императору? Нет, решительно – нет. Время есть, надо все проверить и перепроверить. Вполне вероятно, что варварские племена гуннов и степных, оттого полудиких аланов-сарматов могут вступить в союз между собой. Аланы дисциплинированны на службе императоров Восточного Рима. Но кто знает: не северный ли ветер теперь подталкивает в спины этих лихих бойцов?
А если многократно усиленные аланами конные орды гуннов вытеснят готов с этих благословенных земель, заставив тех искать убежище. Где? Разумеется, в пределах Империи, под защитой высоких крепостей, которые конные варвары брать (слава Митре!) еще не научились. Но станут ли свободолюбивые готы подчиняться воле императора?»
Когда в обеденной зале появились наконец Винитарий и Эллий Аттик, трибун с солдатской прямотой решил задать интересующий его вопрос Наместнику. Однако не получилось.
Гот остается готом, даже получив в переводе на родной язык Священное Писание.
– Что я вижу! Что я слышу! – громко провозгласил Винитарий. – В беседах о сущности Христа, Спасителя нашего, мы совсем забыли о благочестии и любви к ближнему. Как мы могли с тобой, дорогой мой ученый грек, оставить твоего хозяина наедине с искусами на обеденном столе, что издают ароматы, которых не ведал многоопытный сладострастный грешник Соломон, царь Иудеи?! Давай, Эллий, немедленно исправим свою ошибку и, воздав молитву attaunsar, что в переводе с готского языка на греческий означает «Отче наш», приступим скорее к пиршеству!
И – впрямь. Решив, что серьезный разговор вполне можно отложить до утра, трибун с удовольствием осушил первую aurkjus, большую готскую кружку из терракоты.
– А где же Ульрика, моя сестра? – насыщаясь мясным блюдом, недоуменно огляделся Наместник. – Неужели не желает разделить скромную трапезу с достойными и воистину многоучеными гостями?
К Наместнику быстро подошел офицер охраны и что-то тихо произнес, разведя при этом руками. Внимательный Константин Германик все же уловил имя: Атаульф.
– Что же ты? – попенял его Наместник. – Не мог с девчонкой совладать… Впрочем, прости, я не прав. Пойди немедленно в покои Ульрики и скажи, что я приказал… Нет, не приказал, но попросил: присоединиться к нам.
Только убедившись, что офицер покинул пиршественную залу, Винитарий со вздохом оставил в сторону свой собственный кубок-кружку.
– Пока Ульрики нет, я поведаю вам, друзья, печальную историю.
Примеру Наместника немедленно последовали трибун и грек Эллий Аттик, отставив чаши. Ученому слуге, по старому греческому обычаю, позволено было занять ложе у пиршественного стола.
– Дело в том, – медленно подбирая слова, продолжил
