– голодные, жадные, ждущие, чтобы в них поскорее кто-нибудь провалился. Они не могли не внушать опасений, и бывший командировочный старался обходить их стороной. (И ловил себя на невольном ожидании момента, когда мир сдвинется ещё дальше в фатальную сторону, и всё вокруг сделается таким, как на картине Питера Брейгеля Старшего «Триумф смерти», где полчища скелетов кромсают людей косами и другими колюще-режущими инструментами под похоронный бой колоколов. И некуда будет бежать, и не останется ни малейшей возможности для отсрочки ужаса).
У него пересохло во рту – так, что язык прилип к нёбу. Но напиться было негде.
Случались минуты, когда ему хотелось, не дожидаясь ночи, улечься прямо на тротуар, закрыть глаза, свернуться калачиком, как в детстве, и провалиться в снотворную темноту, дабы позабыть о прочих разностях, близких и далёких, и любых иных. Однако он понимал, что это невозможно: стоит попытаться осуществить упомянутое желание, как его тотчас заберут в полицию. А там уж, известное дело, беды не оберёшься, ведь без документов ему не удастся подтвердить даже собственную личность. Оттого он шагал сквозь человеческое скопище автономной единицей, нигде не задерживался и ни с кем не смешивался, подобный плывущей по воде капле масла. Проследовав по улице Мира с машинальностью обречённого на заклание животного, гражданин Бесфамильный свернул на улицу Красную (иногда его сознание не поспевало за ногами, и тогда он ударялся лицом и грудью об афишные тумбы, фонарные столбы и невнимательных мимохожих субъектов обоего пола) – и вскоре оказался перед гостиницей «Москва». Там ему преградили путь четыре неожиданных девушки.
Сначала он даже не понял, что это за существа.
И вообще ничего не понял.
***
Сказать, что девушки имели далеко не модельную внешность – это было бы слишком слабо, поскольку представительницы нежного пола оказались лысыми, да ещё с наголо выбритыми бровями.
– Это ты, что ли, разместил объявление в газете? – выпалила одна из них, налегая на фрикативное «г» и нервно помаргивая красными от недавних слёз глазами.
– Ничего я не размещал, ты меня с кем-то путаешь, – отмахнулся Бесфамильный (и вслед за девушкой усиленно заморгал, надеясь устранить постигшую его аберрацию зрения – но стриженый под ноль человеческий образ никуда не пропал и не скорректировался, подтвердив тем самым действительность своего существования).
– Врёшь, наверное, – сказала другая девушка, пожирая его плотоядным взглядом и со скрытой угрозой похлопывая себя по гладкой, как бильярдный шар, черепной коробке. – По-моему, чересчур морда у тебя подозрительная. Ещё и моргать хватает наглости – передразнивать! Шут тебя знает, кто ты такой и зачем вообще здесь оказался. За что бланшей-то навешали? Небось мошенник?
– Да, – поддержала её третья девушка, лицо которой от огорчения было белым, точно мелованная бумага. – Ты кто такой и что тут делаешь? Признавайся, пока спрашиваем
