не содержал. Рассказывали мы одно и то же, и было заметно, что следователь к концу нашего диалога заскучал.
– Неужели вы совсем ничего не слышали?– пытал он меня, задавая вопрос вот уже в четвертый раз.
– С-о-о-о-овсем,– ответила я ему по количеству ответов, тоже в четвертый раз.
– Мне, почему-то, с трудом в это верится,– не унимался он, лукаво прищурив левый глаз.
– Ничем не могу помочь,– развела я руками.– Морфей из своего царства только утром отпустил. И что происходило ночью, мне, ваше благородие, то не ведамо.
– Я гляжу, веселая вы барышня.
– О-о-о! За барышню особо спасибо, ваше полицейское величество,– я в шутливом почтении склонила голову.
С чего это я, вдруг, выбрала такую форму общения, я и сама себе объяснить не могла. Была у меня такая особенность характера, в случае волнения или опасности, включалось, в первую очередь, почему-то именно чувство юмора.
– Судя по всему, совесть ваша чиста,– без стиснения уставился на меня следователь.
Я поперхнулась:
– А вы на меня думаете?!?!?
– Работа у меня такая, на всех думать,– по-прежнему, щурил глаз сыщик, чем стал меня порядком раздражать.
– Ну и думайте. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было на кого вину спихнуть,– перефрозировала я пословицу, буркнув себе под нос и пнув от злости ножку стола.
Стол отозвался скрипом, но от удара не подломился.
– Ну, зачем же вы так,– глаз вернулся в нормальное состояние.– Не зря же я вас всех мучаю, мне правду хочется услышать. Истина, она, ведь, всего дороже.
И с чего это меня, внезапно, охватило чувство вины?
– Знаете, а вы телефон оставьте, вспомню что, позвоню. А относительно истины. Я убитого увидела утром впервые, до этого никогда его живым не встречала. Плохого он мне ничего не сделал, да, и я ему тоже. Не успели. Так что, причин избавляться от него у меня не было. А если не верите, везите детектор лжи, скрывать мне нечего.
Вот здесь я немного слукавила. О ночных голосах и своих размышлениях по этому поводу, я предпочла умолчать. Судя по тому, что Сергей Анатольевич и не настаивал на обсуждении этой информации, Ирина с Мариной тоже смолчали. Для чего мы это сделали? Сложно найти объяснение. Если только чисто женской вредностью.
Глава 2
Около восьми вечера уехали Сергей Анатольевич и последний представитель бригады криминалистов, который так усердно марал нам руки черной краской, что, казалось, в этом смысл его жизни. Мы, наконец, остались одни. Навели порядок на веранде и приготовили ужин. Аппетит зверский нагуляли все, без исключения. Через час после отъезда следователя, мы уже сидели за столом, работая ложками и почавкивая от удовольствия. Когда же голод был утолен, Алексей, кладя ложку на стол, взял слово:
– Ну, а теперь признавайтесь, трогали труп?
– Н-е-е-е-т,– в той же тональности и с теми же честными глазами, что и в прошлый раз, хором ответил весь наш женский коллектив.
– Криминалисты
