чего. И сел на скамью отдохнуть.
– Хорошо же, когда чистота, прям душа радуется, – проговорил Иван Никифорович, любуясь двором.
А жильцы дома уж все почти разбежались по своим делам, лишь изредка кто проскакивал. Около скамьи голуби бродили, выискивали себе еду. Самцы иногда хохлились, курлыкали, за самочками кругами бегали, а те – от них.
– Занятные, – хохотнул Иван Никифорович.
А птицы его услышали и к самым ногам уж подошли, в глаза глядели – дай поесть!
– Смелые вы, однако, – сказал Иван Никифорович, – да только нет ничего у меня. Нечем вас угостить, – и руками развёл.
Голуби всё ещё стояли, не теряли, видать, надежду. Головой вертели вправо-влево, крыльями дёргали.
– Я с вами только поговорить могу разве что, – предложил дворник. – Гули-гули, – протянул к ним мозолистую ладонь.
Да неинтересны им разговоры, лишь бы брюхо набить. Недовольно на него посмотрели и разлетелись.
Крякнул дворник, поднялся. Мешки стащил к бакам, веник в подсобку убрал. Теперь до вечера можно своими делами заниматься.
Дома тоже у него чистота была, не только во дворе. Всё у него по полочкам лежало, на своих местах. Посуду убирал сразу, столы обтирал, полы мыл два раза в неделю. Нравилось ему ощущение свежести, будто каждый день новая жизнь начиналась. А в свободное время Иван Никифорович любил читать, для книг и журналов у него целый шкаф был выделен. Сохранились даже несколько стопок юного натуралиста. Бывало, садился он на потрёпанное кресло у окна, зажигал торшер и читал. Иногда до самого вечера.
А часов в шесть снова с метлой выходил: убрать с улицы то, что накопилось за день. Даже чудилось иногда, будто двор их вздыхал с облегчением.
Так и шла его жизнь, спокойно и размеренно. А раз в полгода ходил Иван Никифорович в поликлинику кровь сдавать, проверять, всё ли хорошо, для профилактики, в общем. У него даже в настенном календаре эти дни были красным обведены. Достал он свой лучший костюм из шкафа, ботинки начистил и пошёл.
Взял талончик, сел в коридоре ждать.
– И почто всегда тут такие очереди? – возмутилась его соседка, маленькая сухонькая старушка.
– Так поликлиника же, – у Ивана Никифоровича даже брови поднялись от удивления. – Тут всегда так.
– Что-то с этим надо делать, – покачала головой старушка. – Мне уже не двадцать лет, сидеть тут по часу…
– Ой, да вы очень хорошо выглядите, – кивнул ей Иван Никифорович, а сам приметил и её накрашенные тоненькие губы, и милую брошку в виде вишенок на кофте.
– Скажете тоже, – засмущалась старушка. – Ап-п-ч-х-и! – вдруг чихнула она и тут же прикрылась. – Извините.
– Будьте здоровы. А зовут вас как, мадам?
– Зинаида Ивановна, -снова раскраснелась старушка. – А вы?..
– Иван
