он взирал на город через полукруглое окно с рыжеватым стеклом. В такие минуты его белые брови сходились в единую линию. Его глаза были холодными и зелеными, как лед древних плавучих льдин. Его борода отчасти белая, отчасти черная, с серовато-голубым оттенком, ниспадала до коленей, скрывая большинство извивающихся кабалистических знаков, покрывавших его одежды. Вокруг чародея лежали различные аксессуары колдовского искусства: черепа людей и чудовищ, несколько барабанов из кожи грифов, и трещотки из костей и зубов крокодила, которые используются при прочтении некоторых заклинаний, склянки, заполненные черными или янтарными жидкостями, кощунственный способ использования которых не было известен ни одному обычному человеку. Мозаичный пол комнаты был покрыт шкурами огромных черных и серебристых обезьян. Над дверью комнаты висела голова единорога, в которой проживал знакомый демон Малигриса давно принявший образ гадюки с бледно-зеленым брюхом и пепельными пятнами. Повсюду лежали книги: древние издания, связанные змеиной кожей и медными зажимали, подернутыми зеленью. Эти тома содержали ужасные знания Атлантиды: пентакли, которые давали власть над демонами земли и луны; заклятия, которые преобразовывали и разлагали элементы; руны забытого языка Гипербореи, которые давно забыты, и которые, если их произнести вслух были смертоноснее чем яд и любое приворотное зелье.
Но, хотя все эти вещи и мощь, которую они символизировали, наводили ужас и вызывали зависть всех конкурирующих магов, мысли Малигриса были темны из-за неумолимой меланхолии. Усталость переполнила его сердце, как пепел заполняет очаг, когда огонь уже потух. Маг сидел неподвижно, размышляя, в то время как солнце скользило вниз по склону, снижаясь над городом и погружаясь в море… Сквозь зеленовато-желтое стекло оно напоминало золотой призрак, окруженный рубиновым ореолом – оно горело, словно глаза демона. Но в размышлениях мага не было ни света, ни огня пожара, ни перехода к темноте, которая скрывала будущее. Он, словно слепец, бродил среди теней памяти, искал всюду, но напрасно. И все его воспоминания были переполнены золотом и блеском, дни триумфа, которые были подкрашены мерцающим пламенем, темно-красным и фиолетовым из имперских лет. Но кругом был холод и туман, а весь огонь превратился в угасающие, едва тлеющие угольки. Потом Малигрис стал искать среди воспоминаний юности, обратившись к туманным, далеким, невероятным годам, где перед ним горела лишь одна звезда – единственное воспоминание, все еще искрящееся от блеска – воспоминание о девушке Нилисе, которую он любил в те дни, когда жажда познания некромантии затопила его душу. За десятилетия жизни, переполненной различными заботами, сверхъестественными событиями и опасностями, он почти забыл об этой Нилисе. Но теперь вспоминая это стройное, невинное дитя, которое он любил в молодости, когда еще был строен и молод и бесхитростен – девушку, которая неожиданно умерла от загадочной лихорадки незадолго до того, как они должны были сочетаться законным браком, маг помрачнел, стал больше похож на призрак, а в глубине его ледяных глаз зажглись огни, подобные свету язычков пламени мертвецкой. Мысленно он вновь стал молодым – юнцом, бродившим по долине Мерос, вдоль потока Земандера вместе с очаровательной Нилисой, наблюдая за рождением летних
