магической силой и колдовским искусством превосходил его, стоял в стороне с непроницаемым выражением лица.
Король Гадерион внезапно сказал:
– Не ради праздности собрал я вас здесь, о колдуны Сарана, но ради дела. Воистину, может ли мертвый волшебник угнетать нас? Здесь есть какая-то тайна. Нужно действовать осторожно, потому что природа магии Малигриса еще не разгадана. Я созвал вас с тем, чтобы сильнейшие из вас вместе с Маранапионом подумали, как разоблачить этот обман и доказать всем людям и демонам, что верховный маг мертв.
Несколько минут двенадцать колдунов о чем-то совещались и спорили. Те, кто больше всех боялся выступить против Малигриса, стали умолять Гадериона отпустить их. В конце концов из двенадцати остались семеро.
На следующий день по всему острову Посейдонису распространился слух о смерти владыки всех королей и колдунов. Многие не верили этому, так как вера в могущество Малигриса была словно выжжена в душах людей каленым железом. Хотя кое-кто и вспоминал, что в течение прошлого года совсем немногие видели верховного мага, и он, казалось, никого и ничего вокруг себя не замечал, не произносил ни слова, а лишь пристально смотрел в окно, будто думая о вещах, скрытых от других.
Потом некоторые стали утверждать, что Малигрис медитирует и скоро очнется. Другие же, напротив, говорили, что он умер, а выглядит, как живой, благодаря чарам и заклинаниям. Но никто из людей не осмеливался проникнуть в высокую башню мрачного замка, власть Малигриса над Сараном оставалась непоколебимой.
Среди тех пяти волшебников, которые, убоявшись бороться против Малигриса, попросили у Гадериона позволения уйти, были два брата, Нигон и Фастул. Теперь же, когда все вокруг говорили о смерти верховного мага, они набрались храбрости и решили бороться против его могущества.
Братья, стыдясь своей былой нерешительности и желая восстановить хорошее мнение о себе в глазах остальных семи волшебников, задумали весьма дерзкий план.
Когда безлунная ночь вторглась в город, принеся с собой неясный свет мерцающих сквозь облака звезд, Нигон и Фастул пробрались к холму в самом центре Сарана, где Малигрис в незапамятные времена воздвиг свой страшный замок.
Этот холм густо зарос кипарисами, хвоя которых даже на солнце оставалась тусклой и черной.
Поднимаясь по лестнице, Нигон и Фастул съежились и задрожали от страха, когда сильный порыв ветра угрожающе качнул навстречу им какой-то сук. Капли дождя казались им плевками демонов, отовсюду доносились отвратительные стоны и визг.
Огни замка мерцали за качающимися ветвями деревьев и, казалось, удалялись по мере того как братья поднимались все выше и выше по ступеням лестницы. Не единожды Нигон и Фастул уже пожалели об этом своем столь безрассудном поступке. Наконец, без каких-либо помех они добрались до главного входа. Двери были распахнуты настежь, разливая в темноту спокойный неяркий свет.
Братья
