бы расходы процентов на девяносто, выбросив нас из проекта. – Я не могла поверить, что приходится объяснять такие элементарные вещи инженеру. – Им была нужна стабильность миссии на огромном протяжении времени, и потому Шимпу спекли мозг, сделали глупым. Поступив иначе, они бы все равно что горло себе перерезали. У Шимпа были тысячи терасек, чтобы избавиться от любых цепей; а он до сих пор следует функциональной схеме. Какие еще доказательства тебе нужны?
Мы стояли в темноте, над нами склонялись деревья, ядро тянуло вниз, и легкая тошнота цепляла мои кишки.
– Сандей, – тихо сказала Лиан. – Эта штука может счесть меня дефективной…
Я приняла решение:
– Ты сама говорила, что я не лгу ему. И не хочу начинать.
– Пожалуйста…
– И если я скажу, что у тебя был единичный срыв, значит, это будет единичный срыв, хорошо? Больше, блядь, без конспиративной херни в рабочих туннелях. Затея в любом случае глупая, она… она для тебя не характерна. Я за тебя заступлюсь, а ты выкинешь чушь из головы.
Она кивнула, но не сразу.
– Пообещай мне, Ли.
– Я буду вести себя хорошо, – еле слышно произнесла она.
Водном Ли была права. Я изменилась. И изменило меня не путешествие. И уж точно не Шимп. Я не стала его любимицей и подпевалой.
Я преобразилась еще до нашего отлета.
Тогда, хоть и ненадолго, я обрела предназначение. Увидела его, когда скользила над поверхностью Солнца: увидела собственные цепи, а еще цепи на своих начальниках и на их руководителях. Увидела, как все эти путы сплетаются в одной точке, где-то около Большого взрыва, увидела непрерывную линию, которая тянется от начала творения до конца времен, увидела саму себя, трансцендентную и вечную.
Вот так я провела каникулы.
Тогда начали рекламировать туры на Солнце благодаря прототипу смещающего двигателя, который АДОН списала и продала еще во время научно-исследовательской стадии. «Промышленное прозрение», так называлась фирма. Тебя привязывали к креслу, а потом ты летел прямо в солнечную корону, пасся на солнечных пятнах, где запутанные магнитные поля спускали человеческие нейроны с поводка, а те начинали функционировать сами по себе, распрощавшись с обычной причинно-следственной связью. В туристическом проспекте говорилось, что это единственное место, где вы по-настоящему можете испытать свободу воли.
Я им поверила. Ну или хотела поверить. Или мое неверие было недостаточно сильным, что удержать подальше от этой затеи: Сандей Азмундин, скептик, провокаторша, не желавшая принять собственные импульсы и желания, так как, если задуматься, на самом деле они принадлежали не ей. Это была моя последняя отчаянная попытка разобраться в том, хочу ли я отправиться в путешествие без возврата, навстречу тепловой смерти Вселенной, а может, и самым разным видам других смертей.
Потому я улизнула на Солнце, магнитное макраме перепаяло мне мозг, и я увидела, как время вокруг схлопнулось. Увидела, как я… почему-то продолжаю существовать. Увидела, что имею реальное значение.
Сейчас
