вкусных пирогов, только что сваренного малинового варенья…
А звуки, от которых становилось так покойно и хорошо на душе, словно и не существовало вокруг непоправимых бед и жестоких потерь? Как же можно жить без выученной уже наизусть музыки скрипа половиц? А без стрекотания сверчков за окном теплыми летними ночами? Или без вечернего танца мотылька, бьющегося о лампу – всякий раз – последнего в его жизни танца? Кажется, что без всего этого невозможно, да и смысла нет без всего этого, но… и оставаться здесь тоже невозможно…
Да, сама Настя все еще была здесь, в своем привычном мире, но… душа ее… Душа ее уже улетела, улетела в другой, чужой, суровый, незнакомый, неласковый мир, мир, к правилам которого еще предстояло привыкать, мир, обратной дороги из которого не существует.
Примет ли он ее?
Впрочем… Какая разница? Настя ясно осознавала, просто ЗНАЛА, что ее дорога простилается именно туда – в монастырь. Дорога прямая, без ответвлений тропинок и спасительных развилок. Выбора нет. Настя чувствовала, что есть ВОЛЯ – высшая. И раз двери уже открыты, то следует поспешить.
Ведь если ворота распахнуты, то нужно найти в себе смелость в них войти. Струсить – грех, неуважение к ВОЛЕ СУДЬБЫ – это Настя просто ЗНАЛА, не могла объяснить, но ЗНАЛА однозначно. Как и многие другие вещи…
Например, Настя и не хотела бы, но отчетливо видела, что через два года после ее ухода в монастырь, Андрей женится на молоденькой графине – милой такой, в беленьких кудряшках и розовых рюшах – хохотушке и затейнице. Андрей будет счастлив с ней до умопомрачения – простыми житейскими радостями, взахлеб – лет пять примерно. Веселая графиня одного за другим родит ему трех сыновей – таких же румяных и кудрявых карапузов, как и она сама. Потом неожиданно графиня очень располнеет и как-то разом поскучнеет – что-то непоправимо нарушится в ее женском здоровье. Она станет склочной и маниакально экономной – видимо вся ее бурная энергия, ранее направляемая на получение радостей жизни, по иронии судьбы трансформируется, круто поменяет свое направление и теперь смыслом жизни мрачной, с поджатыми губами женщины станет фанатичное собирательство и невиданное скупердяйство. Постепенно везде, где только можно, на шкафчиках, сундучках, кладовых, появятся замки. Вопрос – не объедает ли их прислуга? – будет волновать графиню более всего на свете. Все в дом, все в дело, все в прок. Старье, барахло, чужие, подобранные где-то вещи заполнят до предела чердаки, подполы, сараи. Варенья, соленья, сушеные грибы и ягоды будут заготавливаться почти в промышленных масштабах, а вот полакомиться ими всласть будет непросто – ежедневный рацион семьи, просчитанный до грамма, приведет к тому, что всем жителям поместья придется затянуть пояса потуже. Мальчишки – юные, шальные, активно растущие и поэтому постоянно голодные, озлобятся, научатся воровать еду и деньги – мастерски, прямо из-под носа матери. Андрей сникнет, поскучнеет, запьет сильно, увлечется охотой, путешествиями – все бы подальше от дома, от голода, тягучей скуки незаметно перетекающих друг в друга однообразных
