кольнуло это ее «вашими».
– И никакой ностальгии, – продолжает Элла, – сама удивляюсь. А там есть дорогие мне места. Людей уже нет, конечно… тех, что дороги мне. А их и не было, кстати. Но то, что дорого мне, осталось. Не могло не остаться, ведь так? Но вернуться, увидеть, так сказать, припасть. Нет, получается, я довольствуюсь памятью?
Упреждая вопрос Эвви:
– Это не из-за наших распрей с Землей по поводу эксперимента, судьбы Готера и прочего – это все так. Да ты и сама уже понимаешь. Это что-то во мне. Поначалу это меня пугало, но привыкла, принимаю как данность. Ты бери кекс, не стесняйся.
– Мои родители, Элла, ушли в космос, когда я была еще маленькой. Это первая экспедиция за пределы галактики, ты, конечно же, знаешь о ней, не можешь не знать. Я их не помню… вообще. Только фото и видео, ну и еще голограммы. Так, казалось бы, даже легче любить их, мечтать о них, идеализировать, правда?
– Ну, а все эти сеансы связи, они же были.
– Они разочаровывали, как правило. Пусть я не сразу смогла сформулировать это, объяснить самой себе словами. Я разочаровалась в себе – понимала, что не могу любить эти фигурки на дисплее, эти лица на экране и не знаю, как их любить. Понимала, конечно, что я должна. И они знали, что должны. Но как?! Мы говорили друг другу какие-то слова о любви. Делали вид, что нам интересны жизнь, обстоятельства, событийность друг друга. Мы честно пытались. Но мы лицемерили. С какого-то времени, как я теперь понимаю, у меня получалось: тоска по родителям, мечты о родителях – отдельно, а сами родители – отдельно.
Элла погладила ее по руке. Ладонь была крепкой, чуть шершавой. И аромат соли, моря – откуда? с чего? чуть различимый. Но Эвви различила.
– Ничего, – кивнула Эвви, – можно жить и с этим, оказалось, можно. В последнее время мне кажется, что родители все же любили меня, они просто, – ищет слово, – пользовались какими-то штампами родительской любви, и им самим было неловко. Видишь, вот я говорю о них в прошедшем времени, но, когда они вернутся на Землю (если только вернутся!), я, если жизнь сложится так, что буду жить на Земле, давно уже буду мертва. Мы привыкли за те триста лет, что тебя не было, Элла – на Земле привыкли, к тому, что люди могут разминуться не только в пространстве, но и во времени… назло причинно-следственным связям. Здесь бывают свои трагедии и парадоксы, но это перестало уже быть экзотикой, Элла. Как видишь, мы не теряли даром эти триста лет. Кстати, меня вообще-то назвали Евой. Имя я переделала потом. Уж как могла.
– Я же с мужчиной, которого любила, как ты говоришь, «разминулась»? – усмехнулась Элла, – в пространстве. Да, да, тот легендарный скачок в параллельную Вселенную, ты проходила в школе. Человечество тогда переоценило свои силы… Связи нет, есть лишь веер возможностей: аннигиляция корабля, обживание новой, параллельной, не знаю, какой там Вселенной (без малейшей надежды дать хоть как-то нам знать о себе), отсутствие, полнейшая невозможность этой самой другой Вселенной и, стало быть, он ушел в абсолютное Ничто, но я не уверена, что оно пишется с заглавной. Можно, конечно,
