но официального объявления войны не было. Боевых действий по ходу движения войск не отмечалось, не считая двух-трёх мелких перестрелок с националистами на Волыни. Русские части катилась свободно и широко, и так же легко, без единого выстрела откатывалось Войско Польское. И вот уланы…
Тем временем всадники съехались в кучу. Что делали, было не разглядеть. Но вот разъехались, разделившись примерно поровну и оставив между собой двоих пеших. Дальше началось странное, а потом и страшное.
Один улан стал, широко расставив ноги. На плечо вскинул нечто длинное, похожее на трубу, но с квадратным щитком посередине, точно как у пулемёта «максим», только поменьше. Приладил и начал выцеливать. Второй, с неким непонятным предметом в руках, отступил на метр от первого, проделывая с тем самым предметом какие-то действия – то ли кнопки нажимал, то ли рычажки двигал.
Никифоров слышал о конной артиллерии поляков. Так что, перед ним сейчас она и есть? Сказать по правде, на артиллерию это походило мало. Ручных пушек прапорщик отродясь не видал, да и какой выстрел можно произвести с плеча? Что за калибр у поляков, смех один?!
Пока гренадер соображал и удивлялся, из конца ярко полыхнуло с глухим хлопком, и в сторону танка рванула шипящая дымная полоса. Она стремительно приближалась по пологой дуге и – Никифоров мог бы поклясться – выписывала в воздухе лёгкие зигзаги, будто чья-то невидимая рука слегка подправляла движение.
Ещё не понимая, не осмысливая происходящего, но инстинктом бойца угадывая в этом странном, ни на что не похожем движущемся дыму смертельную опасность, прапорщик гаркнул:
– С брони!
Услышали его или нет, Никифоров уже не узнал. Жуткая полоса воткнулась прямо под башню «Витязя», чудовищный взрыв сотряс пространство. Вспышка ослепила, а горячая тугая волна подняла прапорщика и швырнула через дорогу. Каким-то чудом он не потерял сознания и видел – в полёте видел! – как восьмитонный «Витязь», весь в клубах дыма, приподнялся, как взнузданный скакун. Башню сорвало, будто пробку из шампанского, и снесло в придорожный кювет.
На одну бесконечную секунду танк завис в неестественном положении, а потом рухнул на гусеницы, изрыгая из своего нутра языки рыжего пламени и облака чёрного жирного дыма. Изломанными тряпичными куклами разлетались в стороны гренадеры.
Тут тело прапорщика Никифорова приложило об землю, аж дух выбило из груди. Несколько долгих, тягучих мгновений он ещё видел над собой голубое летнее небо в мазках чёрного дыма, потом сознание померкло.
Галиция сделала русским первое предупреждение.
К вечеру того же дня передовые части двадцать второго полка занимали Львов. Город молча, без единого выстрела впустил войска. Польская армия покинула окраины за несколько часов до того, как там появился русский авангард…
Происшествию на дороге близ Золочёва предшествовал ряд важнейших
