помнишь, Маня? Господи, услышал ты мои молитвы, проклял и покарал десницею своею власть сатаны…
Семёнов грузно опустился на колени осенив себя крестом, застыл в низком поклоне на образок, темневший в углу. Когда он поднялся, Марья увидела его мокрое, искаженное судорогой лицо. Она поняла, что перед ней тот самый, прежний Семёнов, её муж и господин многих людей. Она гладила его по плечу и тихо говорила:
– Ну что ты, что ты, Витюша, рази ж так можно над собой…
Проснувшийся Николай, мутным взглядом смотрел на отца, стоявшего на коленях, и мать, склонившуюся над ним. По лицу Николая было видно, что это его нисколько не занимало. Трещавшая с перепоя голова требовала своего. Тяжело свесив ноги, он с усилием встал. Не обращая внимания на мать и отца, подошел к столу, налил полный стакан самогону. Поднеся дрожащими руками стакан ко рту, залпом выпил. Сев на скамью, он замотал головой.
– Николай, ты погоди пока прикладываться. Разговор есть серьёзный, да и дело надобно сделать. Помоги-ка мне собрать все вещи, поедем в наш старый дом.
Семёнов сел рядом с сыном, положив руку ему на плечо. Николай поморщился:
– Фу-у, тяжко! Не годен я нынче ни на какие такие дела, батя. Ты уж как-нибудь сам, а я приду в себя малость…
Семёнов и сам видел, что с Николая сейчас толку мало. Он поднялся. Похлопав его по плечу, мягко сказал:
– Ты, сынок, на улицу выйди. Я там подводу подогнал, посиди в ней пока.
Расстелив на полу большую скатерть Семёнов стал собирать нехитрые пожитки жены и сына. Мария, приподнявшись на постели, говорила ему, что и где взять. Николай, глядя на грузного и седого старика, не находил ничего схожего с тем человеком, который остался в его памяти как отец. Его нисколько не удивило появление в поселке отца. Он давно уже не интересовался ничем, кроме самогона.
Вещи были уложены и перенесены на телегу. Марья, одетая потеплее, полулёжа ожидала мужа с сыном. Стоя посреди опустевшей комнаты, мужики налили по прощальной.
– Ну с богом, сынок! Вот так мы и начнем все сызнова. В этом нужна мне твоя помощь. Сил у меня осталось мало, а я хочу успеть сделать то, что задумал, – поставить тебя на ноги.
Семёнов вдруг зашелся сухим и долгим кашлем. Уняв кашель, он вытер проступившие на глазах слезы. Залпом осушил стакан, с силой хрястнул им об пол, повернулся и вышел…
Наскоро пообедав, Петр Иванович скрутил «козью ножку». Пустив клуб дыма, он озабоченно покачал головой:
– Лоза сообщает, что на днях немцы затевают масштабную облаву. Он думает, что это из-за последнего подрыва товарняка на ветке в Столбовку. Сообщает, что к подпольщикам стали проявлять повышенное внимание. Немцы поняли, что сведения о составах утекают из их конторы. Они не знают, кто именно сообщает сведения партизанам, но людей надо спасать. Долго так не протянется.
Мещеряков отодвинул котелок:
– Согласен. Но есть одна неувязка, – как подобраться?
– С Лозой решим. Он настаивает на срочной встрече.
