с пламенных высей в пропасть холодной действительности.
– В чем дело? – Бренд вскочил с кровати, вмиг встревожившись и посерьезнев.
– Моя мама!
Он замер, потом непонимающе уставился на девушку:
– Ваша мама?
– Я слышу звон колокольчиков на упряжке ее пони. Черт, только этого мне не хватало!
Розамунда подбежала к окну, осторожно выглянула из-за шторы и увидела, как мать подъезжает в маленьком однолошадном экипаже к парадному крыльцу.
– Она не одна! – Розамунда обернулась. – Что же мне делать?
Он чуть не расхохотался:
– Мама и напроказившая дочка!
– Она все узнает!
Бренд схватил ее за плечи.
– Успокойтесь, таинственная незнакомка. Может быть, она вообще не узнает о том, что я здесь. А если и узнает, то я всего лишь больной, за которым вы ухаживаете. – Он быстро оглядел ее с головы до ног и даже со спины, а потом подтолкнул к двери. – Идите. Она ни о чем не догадается. – Тут он смешался:
– Она захочет сюда зайти?
Розамунда, взявшись за ручку двери, тихо охнула:
– Если она узнает про вас… – а это может случиться, если миссис Акентвейт решит, что на мать Розамунды секретность не распространяется, – если она узнает, что у меня здесь больной, то может подумать, что я не правильно за вами ухаживаю.
– Плохо же она вас знает! – сказал он с усмешкой. – Но на случай ее прихода надо как-то избавиться от запаха.
Только тут Розамунда ощутила специфический запах любви вокруг.
– О Боже!
– У вас есть джин?
– Сейчас не время пить! – Она, впрочем, тут же догадалась, что он намерен делать. – Нет, постойте!
Заскочив к себе, Розамунда взяла бутылку портвейна, которая всегда имелась в их с Дианой спальне: сначала это было запретным детским удовольствием, потом переросло в приятную традицию перед сном.
Запретное удовольствие… Знали бы они, что это такое!
Когда она вернулась обратно, в парадную дверь постучали.
Бренд по-прежнему был не одет. Но он успел распахнуть окно и поворошить ароматическую смесь в чаше на каминной полке. Достаточно ли этого? Розамунда сунула ему в руки бутылку портвейна, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь еще.
Он между тем вытолкнул ее за дверь. Она сбежала вниз по лестнице, но на нижней площадке остановилась и рванула назад, чтобы запереть его спальню. Колени ее подгибались, сердце бешено колотилось. Точно так же она чувствовала себя лет в двенадцать, ожидая скорого разоблачения после какой-нибудь жуткой проказы.
Впрочем, нынешняя проказа с прошлыми не шла ни в какое сравнение.
Что скажет мама, если узнает?
Розамунда поспешно спустилась в гостиную, и вовремя: усталая бедняжка Джесси только ковыляла по коридору, чтобы открыть парадную дверь. Глубоко вздохнув, Розамунда
