экономка, напротив, не церемонилась: сунув под одеяло свою натруженную руку, она пощупала его грудь.
– Да, ему лучше, – объявила она вскоре. – Видимо, алкоголь уберег его от переохлаждения. А теперь, – сказала она, тяжело поднимаясь на ноги, – я принесу вам чай, миледи.
Розамунда тоже встала. По сельским меркам, было уже поздно. Милли так и вовсе давно храпела.
– Мы с Милли ляжем где обычно, но, мне кажется, его тоже нужно перенести в постель. – Она взяла чашку чая и взглянула на неподвижное тело у очага. – Как вы думаете, когда он очнется?
– Полагаю, он проспит всю ночь, миледи. Вы хотите положить его в спальне?
Розамунда вздрогнула, только сейчас догадавшись, что это противоречит правилам приличия – предоставлять бродяге такие удобства. Она снова взглянула на незнакомца. При всей его приятной наружности нельзя было понять, к каким слоям общества он принадлежит. Не исключено, что они подобрали отпетого мерзавца. Впрочем, ей почему-то в это не верилось. И дело не только в улыбчивом лице…
Внезапно ее осенило – руки! Они лежали под одеялом, но она успела разглядеть его холеные руки, не привычные к тяжелому труду, с аккуратно постриженными и ухоженными ногтями. Конечно, он здорово перепачкался в канаве, но по всему видно, что прежде он был чист и опрятен, как любой приличный джентльмен.
– В спальне, – твердо повторила она. – Мы с Милли за ним приглядим. Я не хочу обременять вас лишней работой.
– Вы думаете, она вам поможет? – Миссис Акентвейт метнула презрительный взгляд на храпевшую горничную.
– Она просто устала. И замерзла, хоть и была закутана в шаль.
– Да, ее мама была точно такой же. Боюсь, толку от нее не будет.
– Должна же она у кого-то работать, а я не требую особого ухода.
Экономка пожала плечами:
– Оставьте его здесь, внизу, миледи. Перебьется и на полу. К тому же у огня тепло.
– Когда наверху есть кровати? Не слишком-то гостеприимно!
Настойчивость Розамунды могла показаться несколько странной, но она исходила из следующих соображений: несомненно, спасенный благородных кровей, и ему не место среди прислуги. И потом, он был ее находкой, и ей хотелось уложить его в спальне наверху, чтобы иметь возможность самой о нем заботиться.
– А может, он не привык к хорошей постели? – возразила женщина с йоркширским упрямством.
Розамунда, надо сказать, тоже была йоркширкой.
– Тогда она покажется ему еще приятнее, не так ли?
Миссис Акентвейт покачала головой:
– Вы слишком мягкосердечны, Рози Эллингтон, – и слабо улыбнулась.
Экономка не случайно назвала госпожу детским именем. Когда-то Розамунда и Диана носились на лошадях по округе, и зачастую их проказы кончались плачевно. Местные жители поднимали девчонок с земли, отряхивали от пыли, а в особо серьезных случаях отправляли домой – пусть понесут
