когда спускался? Чего доброго, я пропустил нужный поворот и порядочно прошел не в ту сторону. И, кстати, стена здесь совсем не такая, как следовало бы. – Со слегка убыстрившимся сердцем, явно бившимся чаще, чем могло быть итогом усилий от подъема, он осторожно провел пальцами по незримой стене. – Гм, – хмыкнул он. – Сухая и зернистая. Вместо влажной и гладкой. Это… ну, короче, тут что-то совсем другое. Господи, что я за дурак, не уберег спички!
Не желая пока даже признаться себе в самой возможности тревоги, он целую минуту оставался на месте, пытаясь думать.
– Как это случилось? – спросил он себя наконец вслух. – Что могло меня сбить? Ступени. Я шел по ним. Они ведут к двери, не так ли? Значит, нужно просто шагать вперед.
Но, каким бы неоспоримым это ни казалось, он не двинулся немедленно. Он продолжал стоять на месте, сердце у него несколько сжалось, а вдоль спинного хребта стали, пусть пока несильно, пробегать мурашки.
– Эй! – вскричал он, наконец, с внезапным страхом. И заспешил вперед, нетерпеливо ощупывая стены, постукивая по ним, надеясь, что вот-вот опять попадется влажная поверхность, и запахнет серой. Ничего подобного. И теперь он отчетливо понимал, что попал в такое место, где никогда не бывал прежде. Он опять остановился.
– Но где я? – воскликнул он. – Я не знаю! Не знаю! Знаю только, что это неверный путь. И, и… ну почему… – дыхание у него перехватило, он торопливо попытался отдышаться. – Почему, почему я взял, да и вдруг заблудился?
Глава 10. Палата Мертвых
ДОКОР ДЕННИСОН ВСЕГДА относился к тем законченным аналитикам и рационалистам, которые во всем полагаются на мощь разума и гордятся умением решать вопросы логическим индуктивным способом. И, тем не менее, когда он понял, что, безусловно, заплутал в сети проходов, которыми была изрыта гора, на него накатил тошнотворный звериный ужас, ничем не отличающийся от того, какой испытал бы самый тупой и безответственный из людей на Земле. Он сел на каменную ступень, глубоко вдохнул и, подавив, насколько удалось, инстинктивную дрожь в теле, напряг свой ум, дабы подойти к вопросу отрешенно, спокойно и трезво, как будто речь шла не о нем.
– Что же, – медленно произнес он. – Если я сбился с дороги, то не иначе, как, идя без света и ощупывая левую стену, я двинулся по другому проходу или ответвлению, тому, сквозняк из которого ощущал, идя вниз. Почему сейчас не было сквозняков? Не знаю. Разве что я свернул в первый боковой проход. Это кажется единственным логически возможным заключением. Если так, то мне нужно повернуть обратно и спускаться, пока я не вернусь на главную лестницу. А затем по ней до самого верха. Что может быть проще?
Это казалось разумным, и все-таки доктор чувствовал робкое затаенное подозрение, что выполнение маневра, чего доброго, окажется не таким простым, как он думает. Он сидел в бархатной тьме, до отказа напрягая глаза, не способные заметить ни малейшего лучика света. И сколько раз он ни проводил рукой перед лицом,
