даже ласков.
Но при этом откровенно сказал, что ему придется взять Тиму в свою школу, даже если он этого и не хочет.
– Почему же? Вы же можете отказать? – спросила Галина и заплакала.
И директор ласково ответил:
– Не могу, дорогая моя, потому что есть постановление Исполкома, чтобы ваш ребёнок находился здесь, а с этим не поспоришь. Поймите, родная моя, ваш сынок по этому постановлению должен учиться именно здесь.
Плачущая Галина вышла из школы. Потом, продолжая плакать, пошла к калитке… Нина шла за ней.
– Не плачь, Галя! – вдруг сказала Нина. – Я придумала. Есть один выход.
– Какой, Ниночка?! Тут ничего нельзя придумать и ничего нельзя изменить. Слышала, что сказал этот человек?
– Можно! Уверяю тебя.
– И что же ты придумала?
– Я пойду в эту школу работать медсестрой.
– И зачем?
– Чтобы постоянно видеть Тиму. Помогать ему буду. С ребятами договариваться, чтобы не обижали его…
Женщины вернулись в школу, снова вошли в кабинет директора и рассказали ему о своём решении.
– Не советую это делать, – сказал директор.
– Но почему?! – не поняла Нина. – Я хорошая медсестра.
И директор, глядя добрыми глазами на женщин, рассказал историю про одного мальчика и его папу, который, движимый таким же желанием, как у Гали и Нины, будучи хорошим инженером, пошёл работать плотником в эту школу.
И директор разоткровенничался:
– Лучше бы он этого не делал. Ребята эти – дети, обойденные заботой и лаской, дети, заброшенные родителями… Они – особый класс. И они ненавидят всех, кому лучше, чем им… В результате этого мальчика забили насмерть…
Потрясенные женщины снова вышли из школы.
– Как же так?.. – сквозь всхлипывания, вопрошала Галина. – Не дрогнула рука у этой комсомольской выдвиженки директрисы отправить моего сына в такую школу! Как же так?!
– Такого домашнего ребёнка отправить в такую школу, – вторила Нина.
У самого выхода с «зоны», у калитки, их остановил голос директора, вышедшего следом за посетительницами:
– Вернитесь! Девочки, вернитесь!
«Девочки» вернулись.
– Не плакать тут надо, – сказал директор, – а действовать.
– Разве от нас что-нибудь зависит? – с надеждой спросила Галина.
– Что мы можем сделать? – вторила Нина.
– С таким настроением ничего не сможете, – сказал директор. – Тут напор нужен и бойцовский характер. Как я вижу, ничего этого у вас нет.
– Научи́те! – выкрикнула Нина.
– Слушайте! Действительно, никто не может помешать принятому решению. Кроме того, кто это решение принял.
– Он не отменит, – с обречённостью в голосе сказала Галина Егоровна.
– Почему вы так думаете? – спросил директор.
– Подумайте
