сначала немного подрагивала, затем стала раскачиваться, закружилась и вдруг взлетела, в такт музыке перелетая от угла комнаты к углу, от стены к стене, от потолка к полу, и он окончательно потерялся и забыл, где вообще находился. А полковник Волков все продолжал свое самозабвенное пение:
«Он дернул прут свой гибкий,
А рыбка бьется там
Он снял ее с улыбкой,
Я волю дал слезам
Он снял ее с улыбкой,
Я волю дал слезам…»
Музыку уже стихла, а Троицкий все еще сидел с закрытыми глазами и глупой блаженной улыбкой на лице.
Волков по их обычаю ждал аплодисментов. С того самого раза Троицкий никогда не забывать награждать его ими, однако в этот раз момент упустил. Недовольный полковник спустился вниз и подошел к молодому человеку с настроем разгромить его, но, приблизившись вплотную, увидел, как тот нежно улыбается с закрытыми глазами и тихонько, совсем не в ноты, пытается голосом воспроизвести только что услышанную мелодию, и растаял.
– Вот как, – произнес он, довольный, как ему показалось, впечатлением, произведенным на парня его игрой и исполнением.
Когда Троицкий открыл глаза, перед ним уже никого не было. Сидя в актовом зале, он дождался, пока отойдет, а потом ушел оттуда.
После того случая Дмитрий больше не стал рисковать и не нарушал армейский устав, посчитав, что оно того не стоит. Приходько же продолжил свое занятие. Конечно же, многие в части были в курсе, что он курит, так как не один он коротал время в армии таким способом, а покупали все у одного из старшин, зарабатывавшего себе и тем, кто дал ему на это дело добро сверху. Однако в следующий раз Николаю не повезло – тогда к нему в коморку заглянул не срочник, а член комиссии, приехавший в часть с проверкой. Тогда уже ему помочь ничего не могло, поэтому Николай Приходько был пойман с поличным и отчаялся отделаться от проблем.
Троицкий услышал от одного из старшин, что одному парню не повезло – его застукали с одним косяком, а попал под статью он за хранение чуть ли не целой фермы.
***
Завьялов долго узнавал у Троицкого детали совершения самого преступления. Как оно происходило, что было орудием убийства жертвы, были ли свидетели, какая на нем была одежда, какая одежда была на жертве. Троицкий отвечал неспешно, но ничего не скрывая. Прошло несколько часов, и Завьялов узнал все, что хотел.
– Почему вы убили Маргариту Подольскую? – задал он важнейший вопрос.
Троицкий отмалчивался. Завьялов повторил вопрос, но тот снова не отвечал.
– На это тяжело ответить, – сказал он наконец.
– Постарайтесь.
Троицкий снова замолк, размышляя о чем-то.
«Да, все не могло быть так просто», – подумал следователь, преждевременно посчитавший, что спокойный и казавшийся адекватным Троицкий тут же ответит на все вопросы.
– Я пока что не могу дать вам ответ, – произнес Троицкий. – И не знаю, смогу ли вообще.
– Почему?
Но
