Вы говорите?
– Э… – теперь растерялась молодая женщина. Неожиданно ей подумалось, что зря она обозвала такую важную часть мужского организма «фигнёй», ведь теперь её могут обвинить в сексизме, в феминизме (а она даже не знала, что это такое), и прочей сексуальной дискриминации (а ведь жертва – всегда женщина), – он штаны снимал?
– Нет, – удивилась Катя. Снимать штаны на улице глупо, но, очевидно, у женщин-полицейских свои представления о мужской логике.
– Он их расстёгивал?
– Нет, – школьница задумалась и о женской логике.
– И ничего оттуда не вытаскивал?
– А надо было? – резко спросил Василий. Столь подробные расспросы о его достоинстве навели Потаскушкина на другие мысли, – Может, ты сама хочешь посмотреть?
– Что?! – осознав, что вопрос задан именно ей, возмущённая Анна Ивановна медленно достала, спрятанные было, наручники, – Ты и ко мне пристаёшь? При исполнении?
– Ты сама так нудно расспрашиваешь об этом, что я и не знаю, что думать, – усмехнулся Василий.
– Какая Вы пошлая! – школьница в очках сурово посмотрела на участковую, – Не ожидала такого от женщины!
С этими словами Катерина развернулась и убежала в школу. Анна Ивановна растерянно посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на усмехающегося Потаскушкина. А ведь она почти поймала этого развратника на месте преступления! От вспыхнувшей ярости в горле лейтенанта мгновенно пересохло, её рука с наручниками сама по себе взметнулась вверх и зажила своей жизнью. Очевидно, смысл этой жизни заключался в том, чтобы отлупить ненавистного журналиста, потому, что именно этим Анна Ивановна и занималась следующие пять минут.
Наученный горьким опытом, а точнее, жуткой ягодичной болью, Василий уворачивался с невероятной скоростью и лейтенанту удалось попасть всего лишь два раза. Наконец, Потаскушкин заметил, что к окнам школы прильнуло огромное количество школьников и радостно глазеет на бесплатное и фееричное зрелище.
– На тебя вся школа смотрит! – заорал он.
– Где? – удивилась лейтенант и остановилась, оглянувшись, – Дьявол, точно, смотрят. Зато они тебя запомнят, и будут остерегаться.
– Ага, щас, – усмехнулся Василий, – завтра же всем в этой школе расскажу, что ты ко мне пристаёшь и принуждаешь к сексу, поэтому и бегаешь за мной с наручниками.
– Тебе никто не поверит, – в голосе Анны Ивановны звучало сомнение, – где это видано, чтобы баба так бегала за мужиком.
– Ещё как поверят, сейчас у нас равноправие даже в сексуальных вопросах, – Потаскушкин с безопасного расстояния показал участковой язык, – а иначе, почему ты тогда меня не арестуешь? А?
– Собираю доказательства.
– Ты даже не понимаешь, как жалко звучат твои слова. Синяки на моей заднице – вот доказательства! И вся школа видела, как эти синяки там появились. И это всё, – он указал на переполненные окна, – свидетели.
Лейтенант словно наткнулась
