единственный сын гонял мяч со сверстниками, мама силой утащила меня в дом. Мой поступок был грубейшим нарушением режима: «Вы же его замучаете, у него кардиограмма плохая!» Потом соседские ребята долго травили душу: «У него телеграмма плохая!»…
Как обычно, «глотал» я все подряд, подчистую, без разбора: детские повести М. Коршунова, – его лирический роман «Бульвар под ливнем», посвященный музыке и музыкантам, я перечитывал не раз. Поэмы любимого М. Лермонтова и В. Жуковского, книгу Марселя Мижо об Антуане де Сент-Экзюпери; странную, но ужасно смешную повесть В. Аксенова «Мой дедушка – памятник»… Посылки с книгами, которые приходили на адрес Атарбековской начальной школы для ее библиотеки, мама «прогоняла» через меня, и не только их. Проигрывались пластинки на электрофоне: сказка С. Прокофьева «Петя и волк», выступления А. Райкина и песни из кинофильмов… Учебные диафильмы по истории, литературе, технике тоже просматривались сначала у нас. Я их проецировал прямо на стену квартиры. Ровесники и «мелкота» устраивались на полу, а я крутил ленту и читал текст.
Мое трудовое воспитание проходило в выходные дни – нам дали участок земли под огород, и мы, поднявшись в гору на самый верх Атарбеково, окучивали картошку, высаживали кусты смородины, поливали саженцы яблонь, груш, хурмы и персиков. Наградой за труд были редкие минуты отдыха, когда мы садились на самодельную деревянную скамейку, вкушали припасенную еду и любовались краешком далекого лазурного моря.
Еще одним «развлечением» было строительство крошечной дачи неподалеку от дома. Эту дачку мы называли по-северному: «сарайкой».
Деревянное чудо архитектуры мы с отцом строили постепенно: сначала в землю на высоком берегу ручья врыли кирпичные опоры вместо фундамента, потом положили толстенные доски пола, а после возвели стены и потолок из подручных материалов. Окна, крыльцо и двери появились чуть позже. Протянули от чердака электрический кабель – и сарайка стала нашей «летней резиденцией».
На юге вечереет быстро, звезды светят ярко, веет прохладой с моря, дурманят запахи растений, мигают светлячки, звонко стрекочут цикады… В такие вечера детская компания двух домов-близнецов усаживалась на большой деревянной крышке заброшенного колодца. Днем на нем сидели взрослые, ожидая рейсового автобуса, ходившего не по расписанию, а по прихоти водителей, а вечер был наш.
Здесь происходили знакомства, выяснялись отношения, демонстрировались способности и глупость, сходились приятели и узнавались друзья. В приятелях у меня были заводила компании Матвей Морозов по прозвищу «Дед Мороз», редкая среди девушек-армянок блондинка Тамара Пругина, родители которой часто приглашали нас в гости, и самый спокойный среди ребят Андрей Казаков, – с ним мы вначале подрались, а потом подружились.
Темы разговоров были характерными для ребят «семидесятой широты»: музыка («Битлз», советские вокально-инструментальные ансамбли), анекдоты: про Хрущева, Брежнева, неприличные
