и прячемся у нее в печке… Помнишь, мы вместе с тобой про них читали?.. Занятно, правда? По крайней мере, приключение все же. А я страсть как их люблю, горбунок!
Но Веня, похоже, не находил ничего занятного в «приключении», и одна мысль о том, что Велизариха может обнаружить их убежище, приводила его в ужас.
Вдруг он задрожал и так крепко схватил Досю за руку, что та едва не вскрикнула, и, с трудом выговаривая слова, прошептал:
– Старуха… она вошла… она здесь… уже! Ты слышишь, Дося?
Звонок тем временем смолк… Теперь было слышно, как с грохотом опустился под Лизиной рукой тяжелый крюк на входной двери, и старуха вошла в прихожую.
Глава VII
– Так я и знала! Так и чувствовала! Лентяйкой была, лентяйкой и осталась! Говори, не говори тебе, мать моя, – все едино… Что тебе приказывать, что воду в решете носить, – одно и то же… Опять ковры не вытряхала нынче? Ишь, пыли накопилось сколько… И керосином воняет… Верно, опять у тебя керосинка коптила? Небось, зажгла ее, а сама играть во двор с ребятами побежала? Куда как хорошо! Распрекрасное дело! И потом, сколько тебе раз говорено, Елизавета, чтобы диван с дороги к стенке отодвинула. Каждый раз я натыкаюсь на него и коленкой стукаюсь…
– Да мне одной не сдвинуть его, Аграфена Степановна, тяжелый больно, – в ответ на скрипучий, ворчливый голос хозяйки прозвучал в соседней комнате звонкий, взволнованный голосок Лизы.
– Тяжелый больно! Больно тяжелый! – насмешливо и зло передразнила девочку хозяйка. – Удивительно, какая «принцесса на горошине», подумаешь! Тяжело ей, видите ли, диван с места сдвинуть! А небось забыла, как у себя в деревне и не такую еще тяжесть – почище на себе таскала. Разленилась ты, мать моя, да и ветрена больно стала, вот что!.. Ветер-то у тебя в голове бродит, и заботы нет никакой о том, чтобы хозяйке угодить получше. Вот сейчас опять: стою у двери, звоню-звоню, а она и ухом не ведет… Ей и дела нет, что хозяйка с дачи вернулась усталая, что хозяйка покоя желает…
– А может быть, Лиза и сама уснула, Аграфена Степановна? Мудрено ли? Девочка встает с петухами и целый день на ногах за работой… Мы и то не раз удивлялись с Юрой, как много она работает… – послышался чей-то голос, нежный и тихий, внезапно прервавший речь старухи.
Дося и Веня при первом же его звуке невольно переглянулись в своем уголке за ширмой.
Незнакомый голос невидимой Лизиной заступницы сразу расположил их к себе.
– Кто это? – чуть слышным шепотом спросила горбуна Дося.
Но Веня в ответ только отчаянно замахал руками:
– Что ты! Что ты! Господь с тобой! Молчи уж, молчи, ради Бога… Еще услышит Велизариха, – зашикал он.
Но Велизариха сейчас ничего бы и не услышала. Ее скрипучий голос снова задребезжал, заполняя все углы своими резкими звуками.
– Напрасно, совсем напрасно вы так думаете, милая барышня: работы у моей Елизаветы не больше, чем у другой прислуги, только
