зажигалки.
– Па-а-адъем! – уже в полный голос, мощным басом. – Время пошло, скорее, скорее!..
Бах! Бах!..
Уже совсем близко, полог палатки дрогнул, звякнули кружки на тумбочке у входа. На миг стало не по себе, но он вовремя вспомнил, что тревога учебная. Это было последним, о чем ему сообщили перед отбоем. Голосистый сосед и шепнул, мол, сам имей в виду и товарищей предупреди. Он бы и не прочь, только некого, на деревянных, наскоро сбитых нарах, он – крайний.
Учебную тревогу наверняка выдумал штабной майор, вместе с которым он и прибыл вчера на аэродром. «Майор Грищенко Анатолий Николаевич» – подсказала память. А голосистый сосед – здешний старшина, четыре треугольника в петлицах, как и у него самого. Только кант не черный – синий.
– Главное – сапоги, товарищ замполитрука. Разберетесь или подсветить?
Это уже ему, новичку. Заботливый старшина попался.
– Спасибо, уже разобрался.
Собственный голос внезапно успокоил. Сапоги – это только новичку трудно. А его гоняли целых четыре месяца, было время научиться нехитрой науке. Портянку – поверх, а дальше нога сама разберется. Потом найдется минута, чтобы перемотать правильно. Теперь шинель… Ремень…
Бах! Бах!.. Тох! Тох-тох! Тох!..
– Чего-то сильно шумят, – бросил кто-то из глубины. – Боевыми, между прочим.
Тох! Тох!
Кажется, приезжий майор взялся за дело всерьез. В штабе подобное именовали «ужесточенной бдительностью». Об этом его тоже предупредили. Граница рядом, вероятный противник то и дело совершает провокации, значит, следует быть готовым к любой неожиданности. Последнее слово начальство интонировало с особым тщанием.
– Все помнят, куда по тревоге бежать? – надавил голосом сосед-старшина. – Товарищ замполитрука…
– В штабную палатку, – вздохнул он. – Помню…
Фуражка… Поправить… Ребро ладони от носа до козырька… Порядок!
Полог палатки уже откинут. Сумрак поредел, став серым, точно таким, как во сне. Странно, что он так и не смог разглядеть лицо той девушки…
Пошел!
Ночь пахла порохом, и ему сразу же вспомнился полигон, где довелось отстреливать офицерское упражнение «номер три». Их, будущих политработников, стрелять учили вприглядку, и чуть ли не половина курса опозорилась, послав все три пули «в молоко». Он поразил первую мишень, ростовую, самую легкую, и втайне этим гордился.
Порох… Значит, действительно стреляют, причем от души. Внезапно где-то совсем рядом заорали, отчаянно, изо всех сил.
– Тох-тох! Тох! Ба-бах!..
Он успел повернуться, и взрывная волна ударила прямо в лицо. Рыжее пламя, черная ночь.
«Не учебная», понял он, когда холодная земля ударила в затылок.
В Минске, в штабе округа, считай, повезло. Полковой комиссар (три «шпалы», черный кант), бегло проглядев его бумаги, первым делом поинтересовался
