style="font-size:15px;"> – Девочка моя, ну же, Герти. Делись, – шепчет он.
И после недолгих колебаний я делаю то, что отличает меня от всех остальных – включаю Перси в свой космос. Чтобы он почувствовал то же, что и я. Губы его белеют, в глазах стоит отражение моей боли.
Я – экспант. Большая редкость для нашего мира. Человек, способный транслировать свои эмоции. По крайней мере, меня с рождения уверяли, что так и есть. Потому что я – неправильный экспант. По идее, мне должно становится легче, просто обязано. Но я не испытывала облегчения никогда. С самой первой маминой просьбы «лучше бы уж у меня болело, тем у тебя!». Лучше не получилось – мы болели вместе. Чувство вины не позволило мне открыть правду. Я уверяла родителей, что мне становилось легче. Страшно было признаться, что я просто заставляю их страдать.
Вместе со мной.
С тех пор я вру.
Экспанты обязаны становиться на учет. Приравненные к оружию немассового поражения, они получают дополнение к оригинальной версии БИЧ – «Домового». Ту же программу, которая встраивается и заключенным, нарушившим закон. «Домовой» контролирует каждый шаг экспанта. Чтобы в случае несанкционированного выброса блокировать ментальный канал. Пожизненно ходить с контролером в голове – такой судьбе не позавидуешь. Мои родные сохранили тайну и оградили меня от участи подопытной свинки, которой не позволено и шагу ступить без санкции сверху. Где за любым неповиновением сразу следует наказание – болевой шок.
Я – не зарегистрированный экспант. Мама с папой, да Перси – мой друг с детства – вот и все посвященные. Те, кто хранит мою тайну.
В то время как я храню свою.
Ведь я – неправильный экспант.
– Полегче? – спрашивает Перси. В его глазах стынет отражение моей боли.
– Да. Спасибо, – привычно вру я.
Иногда мне кажется, что нейронная поляризация – наказание за то, что я делала со своими родными. И делаю до сих пор.
– Я рад. Девочка моя. Я так рад. Хоть какая-то от меня польза, – через силу улыбается Перси.
Слава создателю, не добавляет в конце «всё будет хорошо». Я не реву. Ничего серьезного сегодня не произошло – надо поберечь слезы. В чем я точно не сомневаюсь, так это в том, что они пригодятся. Завтра, послезавтра. Через пару месяцев, когда меня чуть отпустит страх. У меня не хватает сил бояться постоянно. И моим внутренностям тоже нужен отдых. Так было в предпоследний раз: мой мучитель дал мне возможность набраться сил перед новой болью.
Перси молча поднимает меня, ведет в ванную. Он не спрашивает, он выучил правила. Я, вяло переступая ногами, вхожу в распахнутую дверь. Позволяю снять с себя футболку, под которой ничего нет. Только мое тонкое, дрожащее тело.
На котором узловатыми морскими червяками белеют нити шрамов.
Не моих шрамов.
Я не хочу рассматривать себя в зеркале. Я знаю, какой меня видит Перси: высокую,
