к стене и приготовился «работать». Во время спарринга, Бернардина будет витать во снах. Проснется ли она, когда я ее отпущу – неизвестно. Но я планировал решать проблемы по мере их возникновения.
Нет на свете легких путей по добыче больших денег. Мне не дано знать, почему необходим близкий контакт. Такая несправедливость – насколько было бы приятнее работать, не выходя из кабинета. Себе я объяснил подобное давно и очень просто.
Хрен знает.
Максимум, на котором я «чувствовал» клиента – метра два. На таком расстоянии мне удавалось «договориться». Стоило отойти на полшага, и связь терялась. В том пространственно-временном континууме, где в малую единицу времени обрабатывались йоттабайты информации, расстояние могло играть относительную роль. И на самом деле условные полтора метра разделяли две галактики, находящиеся по обе стороны от центра вселенной.
Если вы подумали, что речь идет об обычном взломе личного архива – то это не ко мне. Мне приходится работать с глубинными загрузками, с квинтэссенцией личности. Иными словами – проникаю туда, куда вхож только Мозг. Я не знаю, существуют ли дельцы моего уровня. Если нет – то да.
Я Бог.
В секунду я отрешился от происходящего и переключился на внутреннее зрение. Легко нашел БИЧ Бернардины. Ее система защиты не успела отработать схему «свой-чужой».
Потому что не существовало чужих. В данный момент мы были единым целым. И у нас всё стало общим. Какие могут быть тайны от самой себя? Я мог бы часами ковыряться в архивах, выискивая грязные секреты плохой девочки – копируя, блокируя, удаляя. На подобное у меня не хватало ни времени, ни желания. Да и умельцев для такого рода вмешательств имелось в избытке. Работа оплачивалась соответственно.
И наказывалась тоже.
Я ничего не удалял. Всякого рода вмешательство оставляло шлейф. Чем выше уровень дельца, тем тоньше след. Когда он будет замечен – вопрос времени. Вполне возможно, что никогда.
Или сразу.
Я ничего не удалял. Я превращал реальные воспоминания в сны. Никаких «белых» пятен, никаких шлейфов и следов. Всё оставалось на своих местах. Сколько по времени человек может помнить сон? Чаще всего он забывается на следующий день. А если сон был месяц назад? А год?
Почти реальный, красочный, но… Сон.
И, как следствие, БИЧ впадал в прострацию. Все, привязанные к событию архивы, пропадали из реальности. Другое дело, если часть из них уже уплыли в общий доступ. Я брался за дело, если речь шла еще об одном носителе. Мой максимум – два. Если выяснялось, что архив – достояние общественности – дело безнадежное. Я оставлял себе задаток и посылал заказчика к черту. За обман.
Если знать конкретную дату, которую следовало подкорректировать – для меня работа на две минуты. Я могу отработать клиента, сидя в соседней кабинке на унитазе.
Если речь шла о временном промежутке более полугода – выискивать информацию приходилось
