снова села на выгнутую скамейку и стала ждать. Конечно, она придет, она же всегда забирает ее из школы, потому что до дома далеко, и Валери не разрешают ходить одной. Мама всегда забирает ее в пять, и по дороге они иногда заглядывают в кондитерскую лавку, и мама покупает ей пакетик карамелек. Дома мама не готовит ужин: ей надо много отдыхать и смотреть телевизор, а еще поздно вечером, когда Валери уже спит, она может уйти на прогулку и вернуться очень поздно ночью, и в этом нет ничего плохого, потому что ей нравится гулять, когда на улице никого нет, а Валери она с собой не берет по той причине, что той нужно рано вставать к первому уроку.
Ничего страшного, что она опаздывает. В шесть она обязательно придет и заберет ее, и они пойдут в кондитерскую. Валери думала, какие конфеты она попросит сегодня – лимонные или зефир. В семь они уже точно будут в лавке.
К ней подошла учительница, потом другая. Они были взволнованы, и Валери стало неловко и страшно от их взглядов. Они заставили ее войти в здание школы и посадили в вестибюле. Там висели картины, на которых были изображены дети с цветами и среди цветов. Они улыбались солнцу. Валери эти картины всегда казались необъяснимо жуткими. У нее по телу пробежали мурашки, когда она вновь их увидела. В учительской пытались дозвониться до ее родителей, но Валери знала, что мамы нет дома, так как она идет сюда, в школу, а папа, наверное, еще не вернулся с работы. Но кто-то ответил – она слышала голос учительницы. Быстро повесили трубку.
Она не понимала, что происходит, почему эти чужие люди пытаются что-то ей объяснить. Ей стало страшно, что случилось что-то непоправимое, что больше нет никакого дома и ей придется всю жизнь провести в вестибюле с картинами. Учительница музыки – «милая Трисс», как ее называли дети, – отвезла Валери к себе домой и накормила макаронами с сыром. В настоящий дом ей было нельзя: папа был настолько пьян, что просто не мог ничего выговорить, а мама к тому моменту была уже очень далеко. Когда через два дня Валери, наконец, туда вернулась, она нашла шкатулку с драгоценностями и письма от мамы, в которых почти ничего не понимала.
У нее не было паники ни тогда, ни потом. Она долго верила в то, что мама скоро вернется домой. Но она не возвращалась. Потом ее отсутствие стало нормой, и папа больше времени стал проводить дома. Они жили, как получится, и у них получалось. Даже картины из вестибюля школы перестали вызывать у нее неприятные ощущения – это были просто размалеванные доски, она сама так же могла, что подтверждали уроки рисования.
Внезапно пленка начала прокручиваться назад, и Валери снова оказалась на той скамейке. Материя, из которой была соткана эта часть пространства, начала сжиматься, и все вокруг заскрипело. Детская площадка издала крик боли, который еще долго отдавался эхом от невидимых стен комнаты-воспоминания, а потом был поглощен скрежетом и треском. Эта сцена затянулась, пора сменить пластинку, дорогая. Может быть, это все происходит потому, что в космосе кто-то меняет пластинку. Это и есть причина
