отправлялось в поток, сносящий все на своем пути. Разве все не так на самом деле?
–Фуршет будет в главном зале?
–Да, мадам, – сухо ответила Вида, наблюдая за тем, как еще одна машина паркуется возле ограды.
Из гостиной доносился голос отца, поднимающего тост за удачные скачки, которые не должны быть омрачены досадными мелочами. Какие еще досадные мелочи? Ничего такого, всего лишь ярчайшее проявление человеческой жестокости, превращающее в руины слабую надежду на то, что во всем этом есть хоть какой-то смысл. Всего лишь доказательство безразличия, отравившего каждую частицу материи. Высшее Безразличие.
Глупая система частиц, ограниченных в пространстве. Сначала был хаос – неизмеримая, бесконечная совокупность мелких элементов, двигаюшихся с огромной скоростью в разном направлении, потом какие-то подобия молекул стали сближаться, другие – все больше расходиться, и так появилось само понятие материи. Из материи произошла форма, а из формы – все предметы и явления. Но даже пройдя весь процесс "эволюции", каждая частица осталась такой же безмозглой, какой была до начала времен, когда обладала неосознанной свободной и не должна была обязательно составлять часть чего-то большего. Большего ли? В любом случае, лучший конец – это чтобы не было начала. Просто остаться на стадии хаоса. Нет системы, нет будущего, нет никого, и никому не больно.
Куда же ты? Искать папочку? Его здесь нет.
Стукачка!
(18 июня 1956 – на грязном календаре)
18 июня 1966 – на чистом календаре в кабинете отца.
(у каждого свои памятные даты)
Вида не заметила, как Александр подошел к ней, хотя со стороны могло показаться, что она наблюдала весь его путь к дому. Его голова была одной большой раной – будто выстрелили из ружья; кровь капала на его пиджак и с рукава стекала на пол. Он схватил ее за руку и отвел подальше от двери.
–Тебе нельзя здесь находиться. У тебя шок.
–С чего ты это взял?
–Не издевайся. Это всем ясно.
–А что мне с того? – Вида сняла шляпу и повесила ее на крючок возле гипсовой статуи льва.
–Скажи, что ты задумала. – Он резко переменился в лице. – Хотя, кому я это говорю…
–Тебе не о чем волноваться. Все отлично.
–Не иронизируй, сейчас неподходящее время. Перестань, прошу тебя.
–Но я ничего не делаю. Снова придумываешь себе проблемы, как тебе еще не надоело?
Вида начала расстегивать пуговицы на пиджаке своего конного костюма. Стало жарко. Ей показалось, что откуда-то с улицы тянет гарью.
–Ты вообще меня слушаешь?
Вида посмотрела ему в глаза. Его взгляд выражал беспокойство, ее – раздражение.
–Со мной все в порядке. Отстань.
–Не в порядке. Скоро приедет врач, он посмотрит.
–Он ко мне не войдет, – резко ответила Вида.
–После
