опереться руками о кровать, как он тут же навалился на спину. Полминуты боли Конфетти перетерпела, интенсивно перерабатывая ее в чистейшую ненависть, которую испытывала к Павле.
– Тебе нравиться? Говори… – прохрипел Яшер, запуская пятерню в волосы и принуждая повернуть голову.
С хорошо выверенной долей издевки (так, чтобы тупой Яшер не разобрал) Конфетти заверила, что ей безумно нравятся все его действия. Потом для верности даже пару раз повторила.
Через несколько минут пыхтения за спиной это «нравится» вдруг стало правдой, совершенно неожиданным, до боли острым наслаждением, прокатившимся безумной волной по всему телу. Конфетти задергалась и застонала, уткнувшись лицом в одеяло.
Яшер остался доволен.
– Позже зайду, – сообщил. Слез с кровати, натянул одежду, затолкал по карманам свои убивающие игрушки. Тут же исчез за дверью.
Конфетти валялась, не шевелясь, и думала, что позже так легко не отделается. Но ладно, чего зря пугать себе мрачными фантазиями о неизбежном. Куда приятнее помечтать о грядущей мести.
Сдерживая приступ дурного смеха, Конфетти чуть не прокусила губу до крови. Опять это произошло – острое, случайное удовольствие, какое-то изощренное и практически унизительное. Хотелось думать, что оно пришло назло Тарзану – решил наказать и отдал одной из своих шестерок? А ей, надо же, наоборот понравилось!.. Может и мелкая месть, и глупая, но практически единственная доступная. Ведь Яшер не удержится от желания растрепать остальным бойцам, как одна из девок лидера протащилась от его компании, которая, видимо, куда лучше компании самого Тарзана.
Впрочем, месть Павле будет гораздо слаще. И думать нечего, эта стерва ее подставила, наплела Тарзану, будто Конфетти отравила новенькую. Так уж сложилось, что Тарзан держал в личном владении не больше трех наложниц одновременно. Новенькая по счету четвертая, значит, кому-то из прежних придется убраться, а вернее, кого-то отдадут в общее пользование бойцам. А Павла у Тарзана дольше остальных, значит, турнули бы ее. Вот и получается, что подруга решила заранее подстраховаться и предусмотрительно перевести внимание Тарзана на другую жертву. На Конфетти.
Что-то нужно было делать. И быстро.
Перед Тарзаном оправдываться, естественно, бесполезно – ему без разницы все их разборки, пока они не мешают получать любовь и ласку по первому требованию. А сейчас это как раз проблематично – новенькая болеет и ответственная за эту болезнь уже тоже назначена.
«Я попала, – поняла Конфетти. – Но поверь мне милая Павла, – сказала она одеялу, – если я пойду ко дну, то только крепко сжимая твою шею, чтобы и ты той же судьбы не минула. Так и запомни, стерва».
Он шептания угроз отвлек только вернувшийся после ужина, сытый, довольный и даже местами вымытый Яшер.
***
Вернувшись домой, Ронька привычно прокрался на второй этаж и замер в коридоре, внимательно прислушиваясь. Стоял минут пять. Тишина.
Привычно
