организма, где сосудами служили сообщения, электронные письма и приглушенные шепотки на вечеринках. Уоллас облизнулся, на губах все еще чувствовался вкус Эммы. Злость не утихла, но уступила место смирению.
– Спасибо, – ровно произнес он. – Большое спасибо.
– Тебе, должно быть, нелегко, – покачал головой Ингве. Его песочного оттенка волосы словно светились в темноте. Она и резкие черты лица его сгладила, и лишь острый подбородок, придававший ему мальчишеский вид, по-прежнему заметно выдавался вперед. Дед Ингве, добрый и приветливый швед, умер как раз в тот год, когда они поступали в аспирантуру, и Ингве тогда все лето провел в горах.
– Да, – согласился Уоллас. – Но жизнь продолжается.
– Это верно, – поддержал Том с другого конца стола. – Жизнь продолжается. Это прямо как в моей любимой книге.
– Боже, – охнул Винсент. – Опять.
– «Все жизни, те, что впереди, те, что давно прошли, как лес шумят, как листопад»[1].
– Очень красиво, – сказал Уоллас.
– Не поощряй его, – сказала Эмма. – Не то он весь вечер не заткнется.
– Это из «На маяк», хотя на самом деле это неточная цитата из стихотворения, – гордо объявил Том. – Одна из лучших книг, что мне попадались. Я прочел ее еще в школе, и она буквально перевернула мою жизнь.
Винсент, Эмма и Коул переглянулись. Ингве внимательно рассматривал столешницу сквозь желтое пиво в кружке.
– Придется самому в этом убедиться, – сказал Уоллас. Он вскинул голову и сразу же увидел Миллера. Тот шел к ним с новой кружкой пива в руках.
– А вот и я, – объявил он. И снова уселся напротив Уолласа, но теперь даже не смотрел в его сторону. Это было слегка обидно, но Уоллас понимал, что Миллеру может быть неловко.
– Ну, мне пора, – сказал Уоллас. – Отлично посидели.
– Не уходи, – вскинулась Эмма. – Мы же только пришли.
– Знаю, любовь моя, но эти болваны меня еще до вашего прихода достали.
– А, так ты нас не любишь, – вклинился Коул. – Все понятно.
– Ты в порядке? – спросил Ингве. – Может, тебя проводить?
– Мне только улицу перейти. Тут близко. Но спасибо за предложение.
– Я, наверное, тоже пойду, – заявил Миллер, и над столом повисло изумленное молчание. – Что?
– А ты-то чего нас бросаешь?
– Ну, видишь ли, Ингве, я устал. Весь день проторчал на солнце. К тому же я слегка перебрал. Хочу домой.
– Тогда давайте уж все пойдем.
– Нет-нет, вы оставайтесь, – сказал Миллер. Уоллас уже поднялся из-за стола и теперь по очереди обнимал на прощание Эмму, Коула и Винсента. Все они пахли пивом, солью, потом и отлично проведенным временем. Тому он пожал руку. Тот долго смотрел ему в глаза, вероятно, полагая, что таким образом выражает сочувствие. – Подожди меня, – сказал Миллер.
– Тебе в другую сторону, – напомнил Уоллас.
Перевод Е. Суриц. –
